Пари с будущим

Продолжая все так же по-детски улыбаться, Ник высвобождается, твердо втыкает ствол в обмотанный алым висок… я отворачиваюсь. Потому что, как всегда, звучит выстрел, и я уже знаю наизусть, что будет дальше, и мне почему-то не хочется сегодня смотреть на сцену, где Де Ниро отчаянно кричит над мертвым другом, который даже не успел понять, что произошло.

— Тяжелый фильм, — сказала мама, придвигая мне тарелку. — Нашли что посмотреть перед обедом…

Действительно — и как это папа не переключил на какой-нибудь канал для карамельных домохозяек?!

— Ты ел что-нибудь утром? — продолжала она, глядя на меня.

— Ну да, — я отломил кусочек горбушки и сунул за щеку. — Бутер.

— Бутер?! Это еда, по-твоему?!

— А что же это?

Она никак не может привыкнуть к моей гастрономической неразборчивости. Меня на завтрак всегда устраивал бутерброд, и я никогда не страдал по отсутствии каши или какой-нибудь там глазуньи с беконом… Хм, тем более, что бекон мы сегодня уже проходили, пусть и во сне.

— Ох, когда же ты уже хоть немного научишься готовить? — посетовала мама.

— А я и так умею, — загибая пальцы, я начал перечислять: — Считай! Кофе. Кофе с сахаром. Кофе с сахаром и молоком или сливками. Чай. Чай из пакетика. Чай из пакетика по второму разу. Бутер с колбасой. Бутер с сыром. Бутер-хоть-с-чем-нибудь. Яичница. И коронное блюдо — какая-то горелая фигня.

— Это ты про шашлыки? — не удержался папа, припомнив мне вершину моего кулинарного искусства на даче у Кирпича.

— А! Точно! Это были шашлыки!

Тут мама устремила взор поверх моей головы, а за нею следом и отец. Я, в отличие от них, сидел спиной к двери, и мне пришлось развернуться.

Кутаясь в халат, позади меня стояла баба Тоня. Сколотые гребнем на затылке, ее темно-русые с проседью волосы неаккуратно топорщились во все стороны, как будто она только что подскочила с подушки и сразу же примчалась сюда.

— Володя, так ты купил чеснок, как я просила?! — с порога набросилась она на меня.

Блин.

— Мама, а для чего тебе чеснок? — поинтересовалась моя мама у своей. — Есть же еще головки две-три!

— Мало! Я их уже вынула. Надо еще!

— А зачем много? Он же высохнет!

— Высохнет — свежий купим! — уверенно каркнула бабушка и снова воззрилась на меня. — Володя, не слушай Яну, сходи и купи с полкило, а можно и больше!

По экрану побежали заключительные титры фильма. Мама с папой сделали вид, что их тут нет. Типа — твоя бабушка, ты и разбирайся, ага.

В дверь настойчиво позвонили. Ну, поесть мне сегодня не дадут точно! Как сидящий с краю, я отправился открывать.

На площадке стоял один из моих коллег, я даже помню его в лицо, но имени не знаю. А подъезд основательно заволокло дымом.

— Здоров, — сказал он мне, тоже, видимо, узнавая по физиономии. — Тут у вас в какой-то из квартир задымление. Не знаешь, у кого может быть?

Я подумал про наших люмпен-пикассо и мстительно представил себе картину, как мои коллеги выламывают им двери топориками, поскольку тех не оказалось дома либо они там оказались, но в беспробудно спящем (от пьянки или наркоты) состоянии.

— Наведайся в восьмидесятую.

— А чё там, притон какой?

— Неведомо! — развел я руками.

Наверное, он уже пробежался по их вечно загаженной площадке.

Закрыв дверь, я едва не наткнулся на стоявшую у меня за спиной бабушку. Она была похожа на призрак. На такое очень и очень навязчивое привидение. Это как в хреново сделанных ужастиках: закрываешь холодильник — а за дверцей монстр в уголочке.

— Вот говорю же тебе — сходи за чесноком!

Я плюнул и, накинув куртку прямо на футболку, в домашнем трико и с мокрыми волосами отправился на микрорынок, чертыхаясь из-за отключенного пожарными лифта.

Иначе ведь не отстанет.

Визит в прошлое

Отбившись от бабы Тони, которая, заполучив вожделенный чеснок, стала, напевая, развешивать головки по углам во всей квартире, я смог с грехом пополам дообедать с папой и мамой.

— Какие планы? — поинтересовался отец, видя, что я куда-то собираюсь.

— Сначала на кладбище. Сегодня три года…

— Степан? Охо-хо… Ему бы сегодня же и тридцать было… Вот судьба: в один и тот же день… Передай Лене привет.

— Угу, передам. А потом, вечером, Аникин звал на мальчишник…

— Руська?! — не меньше моего удивился папа. — На мальчишник? Этот шалопай? Ну, дает!

Я кивнул. По квартире разливался дурманящий мозги аромат чеснока: кажется, баба Тоня не просто его развешивала, но и предварительно расковыривала, чтобы воняло посильнее. На голодный желудок от таких запахов рехнешься. Но обсуждать это с родителями мы не стали: ну ничего же уже не поделаешь, умственного здоровья несчастной бабушке не вернешь. Надо просто запастись терпением и поменьше обращать внимание, как все время советует мама.

Едва я коснулся кнопки звонка квартиры Еремеевых, Лена, Степухина вдова, распахнула передо мной дверь, будто дожидалась, стоя у глазка. Из комнаты донесся радостный писк четырехлетней Светки:

— Дени-и-и-исик!!!

Им обеим оставалось лишь накинуть верхнюю одежду — и они будут готовы ехать. Мелкая обезьянка выпрыгнула в коридор, хитро сощурилась и, сложив пальцы в какой-то загадочной комбинации, выкрикнула:

— Тыдысь!