Пари (СИ)

— Точно не рептилия? — корчит сомнение Лекс, но я так поражена, что в ответ могу только что-то нечленораздельно булькнуть.

Я все еще держу щенка на вытянутых руках, так что он начинает недовольно возиться и бодаться лапами, а когда прижимаю его к себе, то моментально начинает облизывать мой нос. И это, клянусь, самый прекрасный и идеальный момент в моей жизни!

— Ты моя булочка недожаренная! — приговариваю в его «улыбающуюся» довольную мордаху и в ответ он снова тянется лизнуть меня, на этот раз — в щеку. — Пирожочек мой сладенький! Бубочка мамина! А кто у нас самый сладкий?

Понятия не имею сколько проходит времени, прежде чем я слышу смешок Лекса и его справедливое замечание о том, что я только что начала необратимый процесс превращение в счастливую мамочку ангелочка-пирожочка. В ответ я даже не пытаюсь огрызнуться, потому что я готова признать и подписаться кровью под тем, что еще никогда в жизни Лекс не был так поразительно прав на мой счет.

А потом вдруг, во всем этом море эндорфинов, всплывает хищная акулья морда одного ма-а-а-аленького уточнения, которое, несмотря ни на что, так и не прозвучало.

— Что? — Я еще не успеваю ничего произнести вслух, а Лекс тут же настораживается. — Вика, блин, только держи себя в руках. Не надо бросаться щенками — у них немного другое предназначение.

На всякий случай покрепче прижимаю его к себе и отхожу в другой конец гостиной, хотя учитывая ее и небольшие габариты и цветы, это в целом мало что меняет.

— Этот щенок… — Произнести словосочетание «не мне» даже язык не поворачивается, и руки рефлекторно еще крепче обхватывают толстенькую слюнявую плюшку. — Он не для меня, да?

— Я даже не знаю, что и сказать, — после небольшой паузы, отвечает Лекс. Как будто собирается наговорить вдогонку еще много чего, но в последний момент раздумывает, убирает коробку на пол, подходит ко мне и чешет белобрысую морду за ухом. — Вика, цветы — тебе, и щенок — тоже твой.

Ладно, вариант, при котором правильной была бы моя версия, я сама не сильно рассматривала всерьез, но теперь, когда недомолвок не осталось, чувствую невероятное облегчение.

— Ну то за морда, Лекс! — Беру щенка под лапы и трясу тушкой прямо у него перед носом.

— Вот облизывать меня не надо. — Лекс ловко уворачивается от языка и в конце концов становится у меня за плечом. Так, что его теплое дыхание щекочет мне ухо. — Я просто не знал, как еще могу извиниться за свое… недостойное поведение.

А вот это что-то новенькое.

Настолько неожиданное, что я даже рада, что в эту минуту Лекс не видит мое лицо (ну, большую его часть). Извиниться? Недостойное поведение? Цветы и щенок? Это так похоже на Лекса трехлетней давности, что хочется на всякий случай себя ущипнуть.

— Недостойное поведение перед стервой бывшей, которая заслужила — это ты хотел сказать? — «Нет, Викуля, не смей раскисать и развешивать уши!»

— Нет, я сказал именно то, что сказал, а ты зачем-то впихнула отсебятину.

— Но ведь это правда, — пожимаю плечами.

— Слушай, этому засранцу нужны всякие собачьи штуки, наверное? — переводит тему Лекс, за что я мысленно говорю ему «спасибо». — Ты голодная? Мы еще можем успеть что-то перехватить, прошвырнуться в зоомагазин и потом заказать ужин в номер.

— Звучит как хороший план. Кстати, а кто тут у нас? — Поднимаю щенка повыше, чтобы узнать, сын у меня или дочь. — Хм-м-м… выглядит как будто у него там хранится последняя надежда собачьего рода.

Лекс хохочет и предлагает мне всерьез задуматься об издании сборника собственных крылатых выражений. Ну а что? Не зря же собачники в инстаграмме на фото и видео прикрывают стратегически важные места смайликами вишенок и персиков. Хотя как по мне — это та еще дичь.

— Кстати. — Лекс копается в заднем кармане джинсов достает оттуда маленькую книжечку, листает и произносит с постановочным пафосом: — Его зовут… эм-м-м… Орео?

Мы вместе склоняем голову над собачьим паспортом (или что это такое?), пытаясь найти какое-то другое слово, но в строке «Имя» оно только одно, вбито туда печатными буквами.

— Орео, — повторяем в унисон, и так же синхронно поворачиваем головы на пирожка, который моментально отзывается на кличку тявканьем.

— В это орео пожалели печенья, — Лекс трет пальцем темную кляксу на голове щенка, а потом, бросив взгляд на часы, предлагает ускориться.

— Мне только нужно переобуться, я быстро.

Сую щенка ему в руки, а сама быстро убегаю в комнату, зачем-то громко закрыв за собой дверь на защелку. Наваливаюсь на нее спиной и беру несколько секунд перевести дыхание и разложить обратно по полочкам абсолютный беспорядок мыслей.

Ну и чтобы все это значило?

Сначала он унижает меня разными неприличными предложениями, потом одно за другим выкатывает невыполнимые условия, потом заставляет подписать кабальный договор. Шипит на меня, как змей, огрызается по любому поводу и буквально не дает жизни. И потом вдруг, как по мановению волшебной палочки, становится хорошим адекватным Лексом, как раньше. К чему все это? Что за перевертыши такие?