Пария

Когда я проснулась, день уже давно перевалил за середину. Я не видела снов. Смертельная усталость просто влекла меня сквозь прошедшие часы, словно темная река, протекающая среди погруженного во мрак леса.

Медея оставила для меня одежду. Я приняла душ в маленькой, пропускавшей воду кабинке, и надела синий плотно облегавший защитный костюм и поношенный кожаный плащ. По карманам я рассовала изогнутую серебристую булавку и синюю книжицу с повседневными заметками, которую забрала у Реннера.

Я бегом одолела несколько лестничных пролетов вниз и обнаружила Эйзенхорна в помещении — чем-то вроде салона или комнаты отдыха. Он читал информационные планшеты, а Медея устроилась у окна, прихлебывая каффеин и изучая карты города.

Я плеснула себе каффеина из кофейника, стоявшего на маленькой печке, и уселась напротив Эйзенхорна. Сейчас, при дневном свете, заполнявшем просторное помещение с высоким потолком, в отрешенном от борьбы покое, я видела, что его облик исполнен благородства и силы. От меня не скрылось и то, что долгая жизнь — возможно, слишком долгая — не была милосердна к нему. Он выглядел усталым и изломанным, изможденным страданиями, которые ему пришлось перенести, не разваливающимся на части благодаря аугметике и поддерживающему его экзоскелету. Я подумала, что, возможно, он выбрал Верхний Город, чтобы устроить в нем свое логово, потому, что характер этого места походил на его собственный.

— Итак, вы хотите поймать Короля? — спросила я.

— Да, — ответил он.

— А зачем? — поинтересовалась я.

Он перевел взгляд на Медею, которая оторвалась от своего занятия и прислушивалась к разговору. Она улыбнулась.

— Хороший вопрос, — сообщила она.

— Его никто никогда не задавал, — заметил Эйзенхорн.

— Потому, что… — подбодрила я.

— Потому, что Король в Желтом — это мифический персонаж, — ответил он. — Если угодно, фольклорный элемент. Истории о нем с разными вариациями существовали веками, а может и еще дольше. Суть в том, что на твой вопрос нельзя дать внятный ответ, потому что мы слишком мало знаем о нем. Мы не знаем, кто он, или что он; вообще ничего не знаем о его целях или стремлениях, за исключением того, что они связаны с Имматериумом.

— И? — я ждала продолжения.

— Попробую изложить простыми словами, — продолжал Эйзенхорн. — Вне зависимости от того, что он делает, я знаю, что он делает это без всякого позволения или одобрения со стороны Империума. Он не подчиняется законам. И это означает, что его действия противоречат самой идее Империума Человека, и, если идти дальше, самой воле Императора. Уже по одной этой причине я должен найти его и остановить. И уже по одной этой причине его следует считать еретиком.

— И этого для вас достаточно? — поинтересовалась я.

— Этого должно быть достаточно для любого из служителей Ордосов, — ответил он.

— А что насчет Когнитэ? — продолжала я. — Расскажите о них.

— Это секретное общество, — произнес Эйзенхорн. — Тайный орден. Весьма хитроумный, отлично осведомленный и, возможно, очень древний. Когнитэ, возможно, предшествовала Империуму. Их следы, если постараться, можно обнаружить в древней истории Терры, еще до Объединения. Возможно, они — древнейшая организация, созданная человеческими существами.

— Но вы этому не верите? — поинтересовалась я.

Он потер шею сбоку.

— На мой взгляд, куда более вероятно, что это лишь использование старого имени в новых целях. Возможно, когда-то, еще до Объединения, существовало нечто, называвшееся Когнитэ. За десять тысяч лет, прошедших с той поры, другие тайные общества и ордены набредали на это имя, брали его себе и утверждали, что они — преемники тайного знания. Я думаю, что Когнитэ называли себя тысячи разных культов, существовавшие в течение многих лет, иногда даже культы, которые воевали между собой. Если бы ты решила разобраться в этом вопросе — не сомневаюсь, повсюду, где обитают люди, ты обнаружила бы дюжины тайных братств, каждое из которых заявляло, что оно и есть настоящее Когнитэ. Но не думаю, чтобы одна организация смогла бы просуществовать так долго.

— Империум смог, — заметила я.

— Разница очевидна, — ответил он. — Его ведет ничто иное, как бессмертная воля Императора. Нет ничего, что могло бы обеспечить Когнитэ столь же долгое существование.

Он взглянул на меня.

— Проще говоря, — заключил он. — …сейчас Когнитэ — это, если угодно, антипод Инквизиции, ее темное отражение. Их операции, действия и цели очень напоминают наши, за исключением того, что мы действуем во имя Императора, а они — нет.

— То есть, они — ваш теневой близнец, как Пыльный Город. Скрытое и противостоящее отражение? — уточнила я.

— Верно.

— И со мной, полагаю, такая же история, — продолжала я. — Тайная версия чего-то… вернее, кого-то другого?

— Ты права, — согласился он.