Париж

– Можно мне работать с вами? – выпалил он неожиданно для себя.

– Но ты же собирался стать лекарем, – удивился Барух.

– Нет, – коротко ответил Якоб.

– Тебе нужно сначала посоветоваться с отцом.

Якоб пообещал так и сделать.

Но почему-то он никак не мог заставить себя заговорить с отцом, хотя понимал, что это необходимо. Мальчик был уверен, что нашел себе занятие по душе. Но сказать отцу, что он отказывается идти по его стопам, а вместо этого хочет работать с человеком, которого отец не любит… Это было нелегко.

На следующей неделе он встретил Баруха на улице.

– Ты сказал отцу? – спросил толстяк.

– Нет, но собираюсь.

– Ты можешь передумать, я не обижусь.

– Нет. Я хочу работать у вас.

– Может, мне самому поговорить с твоим отцом?

– Я сам.

– Не откладывай этого до бар-мицвы.

И все равно Якоб медлил. С каждым разом, когда отец одобрительно смотрел на него или когда мать произносила: «Мы все гордимся тобой», становилось все труднее завести разговор о будущем ремесле. Для всех его решение будет ужасным разочарованием. Проходил день за днем, неделя за неделей, и Якоб начал думать, что лучше будет отметить бар-мицву без проблем, а с отцом можно поговорить и после.

И так он тянул, тянул… до первой субботы после своего тринадцатилетия.

В синагоге он хорошо прочитал отрывок из Торы. Все были очень довольны им. Вечером в доме собралось около двух десятков гостей: родители, ближайшие друзья, родственники. Раввин и Барух тоже были среди приглашенных.

Барух вопросительно глянул на мальчика, и Якобу пришлось прошептать в ответ:

– Я решил поговорить с отцом, когда все это закончится.

Гости поздравляли его с совершеннолетием, и жена одного из соседей сказала:

– Вы только посмотрите на глаза Якоба. У тебя удивительные глаза, Якоб. Это глаза настоящего врачевателя, такие же, как у твоего отца.

– Из него получится прекрасный лекарь! – подхватил еще кто-то из друзей.

– Должно быть, вы очень гордитесь сыном, – обратился еще один гость к матери Якоба.

И его мать со счастливым лицом сказала, что да, она очень им гордится.

– Он не собирается быть врачом, – сказал Барух, но из-за общего гула эти слова расслышала только женщина, с которой он в тот момент беседовал.

– Что это вы такое говорите? – спросила она громко, и несколько человек обернулись к ним. – Конечно же, он будет врачом.

– Не хочу с вами спорить, но знаю наверняка: он не хочет лечить людей.

Теперь его услышала и мать Якоба.

– О чем это ты, Барух? – с досадой воскликнула она.

К Баруху она относилась лучше, чем ее муж, так как он приходился ей кровной родней, но тоже недолюбливала его.

– Я говорю о том, что мальчик не намерен учиться на лекаря. – Барух пожал полными плечами. – Он хочет работать со мной. Что в этом такого ужасного?

– Нет, ничего подобного!

– Тогда сами спросите его.

Он перевел взгляд на Якоба, и все тоже посмотрели на подростка. Якоб молча стоял, желая лишь одного: чтобы под его ногами разверзлась земля и поглотила его навечно.

– Я очень разочарован, – сказал ему отец вечером того же дня. – Меня огорчает то, что ты передумал становиться лекарем, так как, по-моему, у тебя есть к этому делу способности. Но то, что ты действовал за моей спиной… Не сказав ни слова родителям, ты советуешься с Барухом, с которым мы не очень-то дружны. А потом ты еще и осрамил нас перед самыми близкими друзьями и родней. «Почитай отца своего и мать свою»! Ты нарушил эту заповедь прямо в день своей бар-мицвы. Позор тебе, Якоб! Не знаю, смогу ли я называть тебя своим сыном после такого.

Это был его первый серьезный проступок. Даже теперь, столько лет спустя, при воспоминании о том дне он морщился от стыда.

Но в положенный срок он все-таки начал работать на Баруха, и продолжалось это десять лет, пока тот не упал замертво во время спора с кем-то из заемщиков. К тому времени Якоб очень хорошо изучил ссудное дело и смог работать дальше самостоятельно. Благодаря своему таланту, а также многочисленным друзьям отца в городе он преуспевал.

Потом Якоб полюбил Сару и женился на ней. У него появилась собственная семья, и он был очень счастлив.

Так что же подвигло его сделать непоправимую ошибку, совершить чудовищное преступление, которое привело к трагедии и вот теперь – к утрате дочери?

Если докапываться до первопричины, размышлял Якоб, то можно сказать, что виноваты во всем крестоносцы.

Два столетия тому назад, когда первые рыцари отправились в Крестовый поход, чтобы отвоевать у сарацинов Святую землю, они добились своего: взяли сначала Антиохию, а затем и сам Иерусалим.

Но очень быстро сплотившие людей благочестивые идеи возврата утраченных христианских святынь исказились и выродились. По Европе рассеялись толпы авантюристов и мародеров. На их пути оказались еврейские общины в бассейне Рейна и на Дунае: поселения разграбили, а евреев перебили. Христианские короли и даже Церковь пришли в ужас.