Парк Горького

Аркадий вошел. Мебель закрыта чехлами. Серые от пыли занавески. Над камином написанный маслом портрет Сталина. В камине дымилась сырая зола. Высушенные сучья, бутылки с выцветшими бумажными цветами, пирамида со старой винтовкой Мосина и двумя карабинами.

– Где он? – спросил Аркадий.

Она кивком указала на библиотеку.

– Скажи ему, пусть больше платит, – громко сказала она. – И женщину в помощь, но сперва деньги.

Аркадий высвободил руку из ее пальцев и направился к двери под ведущей на второй этаж лестницей.

Генерал сидел у окна в плетеном кресле. Как и у Аркадия, у него было узкое красивое лицо, но кожа утратила мягкость и матовость, брови поседели и стали лохматыми, вместо волос белый пушок, обрамляющий лысину и виски с вздутыми венами. Фигуру скрывала широкая деревенская рубаха, простые штаны и большие, не по размеру, сапоги. В изжелта-бледных руках пустой деревянный мундштук.

Аркадий присел. В библиотеке два бюста – Сталина и самого генерала, оба отлиты из оболочек снарядов. На обитой красным фетром планке ряды орденов и медалей, в том числе два ордена Ленина. Фетр запылился, фотографии на стенах потускнели от грязи, пыль скопилась и в складках приколоченного к стене дивизионного знамени.

– Значит, приехал, – сказал генерал. Он сплюнул на пол, мимо фаянсовой посудины, заполненной почти до краев бурой мокротой. Взмахнул мундштуком. – Скажи этой суке, если хочет больше денег, пускай едет в город и зарабатывает своим горбом.

– Я приехал расспросить тебя насчет Менделя. Есть вещи, о которых я должен знать с полной определенностью.

– Он умер, это уж точно.

– Он получил орден Ленина за то, что убил каких-то немцев, прорвавшихся к Ленинграду. Вы с ним дружили.

– Это был не человек, а дерьмо. Вот почему он и попал в Министерство иностранных дел. Туда берут или жуликов, или всякое дерьмо, всегда так было. Такой же трус, как и ты. Нет, лучше тебя. Не совсем конченый. Теперь новые времена и дерьмо плывет по течению. Убирайся домой. Ступай нюхать свою сучку. Не развелся еще?

Аркадий взял у генерала мундштук и вставил сигарету. Одну взял в рот, прикурил обе и вернул мундштук. Генерал закашлялся.

– Я был в Москве на октябрьские праздники. Мог бы и навестить. У Белова время нашлось.

Аркадий разглядывал одну из потемневших фотографий. Не поймешь – люди на ней то ли танцуют, то ли висят. На другой – то ли свежевскопанный огород, то ли братская могила. Это было так давно, что он забыл.

– Это ты там?

– Нет, я здесь.

Генерал впервые повернулся лицом к Аркадию. От него мало что осталось. Кожа да кости. Темные когда-то глаза затянуты катарактой.

– Ты у меня тряпка, – сказал он. – Даже тошнит.

Аркадий поглядел на часы. Через несколько часов проснется девушка, а ему еще по пути надо купить поесть.

– Слыхал о новых танках? Пробовали похвастаться перед нами. Не танки, а долбаные жестянки. Все ваш Косыгин старается. Говорят, разрабатывали директора заводов. Директора! У одного есть ядерный реактор – давайте ставить атомные снаряды. Другой выпускает лимонад – поставили распылители отравляющих веществ. Еще один делает кондиционеры – установили кондиционер. Производишь туалеты – давай сиденья от унитазов. Одним словом, дерьмо еще более бесполезное, чем шикарный крейсер, будто нас этим удивишь! Нет, вы постройте такой танк, в котором нечему было бы ломаться, а если бы и сломалось, то чтобы можно было починить на ходу. Знаешь, как Микоян строил самолеты – хорошая бригада с одним умным человеком наверху. А нас заваливали никому не нужным дерьмом. Теперь-то все они стали добрыми. А у тебя все тот же дурацкий вид?

– Ага.

Старик переменил позу, почти не потревожив висящей на нем одежды.

– Ты бы уже мог быть генералом. Вон, парень Говорова командует всем Московским военным округом. С моей-то фамилией ты бы продвигался еще быстрее. Конечно, я знал, что для командования бронетанковыми войсками у тебя кишка тонка, но уж в разведке мог бы быть одной из больших шишек.

– А как насчет Менделя?

– Но тебе этого не дано. То ли семя плохое, то ли еще что, не знаю.

– Мендель стрелял в немцев?

– Тебя здесь не было десять лет, а ты расспрашиваешь о каком-то трусе, который давно в могиле.

На рубашку генерала свалился пепел. Аркадий наклонился и погасил огонек.

– Собак не стало, – сердито продолжал генерал. – Они бегали в поле и наткнулись на каких-то дураков, которые ехали на бульдозерах. Эти негодяи их застрелили! Колхозники, черт подери! Зачем им там бульдозеры? Да, весь мир… – он сжал маленький бледный кулачок. – Все идет прахом. Жуки навозные. Гниль. Слышишь, мухи!

Они замолчали, генерал повернулся, прислушиваясь к шуму дождя. Между второй и третьей рамами окна попала пчела, но она, давно окоченев, лежала на спине.