Парни со стволами

Темный коридор уходил в глубь дома. Капитан стоял в дверном проеме и прислушивался. Точно, голоса, похожи на мужские. Вот тихо звякнула посуда, открылась какая-то дверь, и в коридор попал еле заметный рассеянный свет, потянуло душистым дымком кальяна. Котов поднял руку, предупреждая, чтобы Зимин не вздумал шевелиться. Дверь закрылась, и свет исчез. Снова коридор погрузился во тьму, лишь свет звездного неба через открытое окно и дверь комнатки попадал в коридор, оживляя контуры стен, углов, еще двух дверей с правой стороны.

Сделав рукой жест «за мной», Котов двинулся вперед. Плавный шаг, постоянное внимание, оружие наготове. Где-то там — эта дверь, которая недавно открылась и закрылась и за которой были люди. Примерно за поворотом коридора и сразу справа, судя по архитектуре дома, виденной снаружи, и по расположению окна на фасаде.

Вот и поворот. Котов высунул голову. Так и есть, только одна дверь справа и дальше лестница, ведущая вниз. Он поманил переводчика пальцем, отодвинул микрофон ото рта и прошептал почти в ухо:

— Я вхожу первым. Ты сразу за мной с оружием на изготовку, но не стрелять. Войдешь, и сразу влево от двери. Подстрахуешь, если в комнату ворвутся еще люди. Понял? Не торчать в дверях!

— Понял!

— И еще, Олег! — В голосе капитана появились веселые нотки. — Не делай ты, я тебя умоляю, угрожающей физиономии. Ей-богу, смешно и не страшно. Лучше ледяного спокойствия ничего нет. И эффективнее действует на психику врага. Понял меня?

— Понял, — еще раз сконфуженно повторил лейтенант.

Опустив ствол автомата вниз, Котов приблизился к двери. Голоса теперь были слышны отчетливо. Говорили по-арабски, и это были действительно мужчины, как минимум двое. На двери виднелась поворотная ручка. Это плохо! Чтобы открыть дверь, ручку нужно повернуть, а это привлечет внимание людей в комнате. А если дверь еще и заперта, людям внутри будет подарено несколько секунд для принятия решения, и они успеют схватиться за оружие. Даже открыть огонь успеют. И ты влетаешь в комнату и ловишь грудью свинец.

В таких ситуациях выход всегда один: выбивать дверь. Еще лучше — вынести ее гранатой, положив на дверную ручку, но сегодня нужно обходиться без шума. Сделав шаг назад, спецназовец примерился для удара, но тут дверь неожиданно распахнулась перед ним, и на пороге возникла девчушка лет пятнадцати или чуть меньше. Ствол автомата незнакомца уперся ей чуть ли не в лоб. За ее спиной у стены на угловом мягком диване сидели трое пожилых сирийцев. На низком столике — чашки, кальян.

Никто не шевельнулся, когда двое вооруженных до зубов мужчин ввалились в комнату. Только один старый сириец все время напряженно смотрел на девочку, когда один из незваных гостей взял ее за плечо, целясь из автомата в мужчин. Котов сразу решил, что это хозяин дома, а девочка — его внучка. Вот уже и первая информация.

— Скажи им, чтобы не шевелились и положили руки на стол, — велел переводчику Котов, удерживая девочку одной рукой и не сводя дуло автомата с мужчин.

Зимин быстро и уверенно заговорил. Внешне не очень волнуется, мысленно похвалил лейтенанта спецназовец. Сирийцы поспешно положили руки на стол и принялись рассматривать гостей с откровенным удивлением. Теперь надо было что-то делать с девчонкой и выяснить, а точно ли в доме больше никого нет. Да, сейчас более опытный боец не помешал бы. Оставить Зимина одного с сирийцами нельзя. Могут кинуться, а он не посмеет стрелять. В девчонку тем более, если они станут ею прикрываться. «Хотя, — усмехнулся про себя Котов, — и я не смог бы в нее выстрелить».

— Кто еще есть в доме? — перевел Зимин очередной вопрос.

Старик быстро заговорил по-арабски, с беспокойством поглядывая на девочку и пытаясь заглянуть в глаза вооруженным мужчинам.

— Говорит, что больше никого в доме нет. Что в поселке вообще почти никого не осталось. Он живет вдвоем с внучкой. А это его друзья, жители поселка. Даже клянется.

И тут старик удивил спецназовцев. Он убрал со стола руки и попытался встать, но, уловив движение ствола автомата Котова, поспешно сел на место и снова послушно вытянул на столе свои руки.

— Вы — русский солдат, — с чудовищным акцентом вдруг произнес сириец, — Хмеймим… самолеты… друг.

Котов смотрел на старика и думал. Уж больно его глаза горят. Так не врут, да и не врут старики. Слишком много приходится старому человеку на душе таскать, чтобы еще и на краю могилы грешить. Потому-то многие к старости и к вере в Бога приходят, даже если в молодости были ортодоксальными атеистами. А если врет? Тогда Немирович-Данченко и Станиславский нервно курят в сторонке. Или не в сторонке, а над холмиком их с Олегом могилки, если он ему поверит. Старик снова заговорил, очень горячо и вдохновенно.

— Он говорит, — продолжал переводить Зимин, — что прячет здесь внучку уже два года, что чудом сберег ее от рук боевиков. Они собрали в первую же неделю, как пришли сюда, всех молодых женщин и взрослых девочек и увезли куда-то. И расстреляли много взрослых мужчин. Если они узнают, что у него здесь прячется внучка, будет беда.