Пародии

Ныне, о муза, воспой иерея — отца Ипполита,Поп знаменитый зело, первый в деревнесморкач.Утром, восставши от сна, попадью на перинепокинув, На образа помолясь, выйдет сморкаться наДвор.Правую руку подняв, растопыривши вееромпальцы.Нос волосатый зажмет, голову набок склонив,Левою свистнет ноздрей, а затем, пропустившиЦезуру,Правой ноздрею свистит, левую руку подняв.Далее под носом он указательным пальцемпроводит.Эх, до чего ж хорошо! Так и сморкался бвесь день.Закукарекал петух, завизжали в грязи поросята,Бык заревел и в гробу перевернулся Гомер.

1926.

М. СВЕТЛОВ[1]

ЛИРИЧЕСКИЙ СОН

Я видел сегодняЛирический сонИ сном этим страннымВесьма поражен.Серьезное делоПоручено мне:Давлю сапогамиКлопов на стене.Большая работа,Высокая честь,Когда под рукойНасекомые есть.Клопиные трупыУсеяли пол.Вдруг дверь отвориласьИ Гейне вошел.

Талантливый малый,Немецкий поэт.Вошел и сказал он:— Светлову привет!Я прыгнул с кроватиИ шаркнул ногой:— Садитесь, пожалуйста,Мой дорогой!Присядьте, прошу вас,На эту тахту,Стихи и поэмыСейчас вам прочту!..Гляжу я на гостя, —Он бел, как стена,И с ужасом шепчет:— Спасибо, не на…Да, Гейне воскликнул:— Товарищ Светлев!

Не надо, не надо,Не надо стихов!

И. СЕЛЬВИНСКИЙ

ЙЕХАЛИ ДА ЙЕХАЛИ

Йехали ды констры, йехали ды монстрыИнберы-Винберы губы по чубам.Йехали Kohонстры па лугу па всякомуВыверченным шляхом через Зиф в Госиздат.А по-а-середке батько Селэвынский.В окуляры зиркает атаман Илья:— Гэй, ну-тэ, хлопцы, а куды Зэлиньский,А куды да куд-куды вин загинае шлях?Гайда-адуйда, гэйда, уля-лай-даБарысо агапайда ды эл-цэ-ка.Гэй, вы коня-аги биз? несы асм? усы?Локали-за цокали-за го-па-ка!Йехали ды констры, йехали ды монстры,А бузук Володька та задал драп.

Шатали-си, мотали-си, в сторону поддали-си,Мурун-дук по тылици и — айда в РАПП!

КЛАССИКИ И СОВРЕМЕННИКИ

А. Пушкин

Капитанская дочка (глава II)

Я приближался к месту моего назначения. Вокруг меня простирались печальные пустыни, пересеченные холмами и оврагами. Все покрыто было снегом. Солнце садилось. Кибитка ехала по узкой дороге, или, точнее, по следу, проложенному крестьянскими санями. Вдруг ямщик стал посматривать в сторону и, наконец, сняв шапку, оборотился ко мне и сказал:

— Барин, не прикажешь ли воротиться?

— Это зачем?

— Время ненадежное: ветер слегка подымается; — вишь, как он сметает порошу.

— Что ж за беда!

— А видишь там что? (ямщик указал кнутом на восток).

— Я ничего не вижу, кроме белой степи да ясного неба.

— А вон, вон это облачко.

Я увидел в самом деле на краю неба белое облачко, которое принял было сперва за отдаленный холмик. Ямщик изъяснил мне, что облачко предвещало буран.

Е. Габрилович

Я приближался. К месту моего назначения. Это было в конце декабря. Позапрошлого года. В девять утра по московскому времени.

Вокруг меня были пустыни. Они простирались. Они были печальны. Они были пересечены холмами. Они были пересечены оврагами. Они были покрыты снегом. Это был добротный снег. Он скрипел. Он похрустывал. Он сверкал. Он синел. Он не таял. Он лежал.