Пароль не нужен

Блюхер кладет пистолет в задний карман брюк, надвигает канотье, смотрит на себя в зеркало и отправляется к океану — тут, в Дайрене, до него рукой подать. Он перепрыгивает с валуна на валун, уходя все дальше и дальше — вдоль по пустынному берегу. А за ним — неотрывной тенью два японца в штатском, шпики. Идут, совсем не скрываясь, даже изредка переговариваются друг с другом. Им тяжело идти за Василием Константиновичем, потому что тот в ходьбе быстр. Шпики чуть не бегут за ним, тяжело дышат, потные. А Блюхер идет и посмеивается. Думает: «Это вам, сукины дети, за обед в ресторане! Вы лихо жуете, мы — ходим. А ну — кто кого?!» И Василий Константинович поддает скорости. Один из шпиков, тот, что поменьше ростом, заглядевшись на военного министра, спотыкается, падает и расшибает себе лоб. По щеке течет кровь. Второй шпик на ходу вытирает кровь своему спутнику, но понимает, что дело плохо. Либо надо останавливаться, чтобы по-настоящему помочь товарищу, либо одному бежать следом за русским министром.

— Эй, господина! — кричит он, задыхаясь. — Подожди!

Блюхер идет, будто этот крик к нему не относится. Вокруг валуны, низкие, словно расчесанные огромным гребнем, корейские сосны, и больше ничего. Только океан глухо стонет и грохочет.

— Э, хоросая господина! — снова в отчаянии кричат шпики в спину Василию Константиновичу.

Блюхер останавливается. Смотрит на своих сопровождающих. Они бредут к нему — жалкие, перемазанные кровью, взмокшие.

— Вы кто? — спрашивает Блюхер.

— Васа охрана.

— Шпионы, что ль?

— Сипионы, сипионы, — радостно соглашается тот, что разбил себе лоб. — Немнозко сипиона, немнозко охрана. Твоя ходи, моя топ-топ, за тобой ходи, но твоя быстро ходи, как животное.

— Сейчас пойдем дальсе, — говорит второй шпик, — только остановим кровь.

— До кости разбил? — спрашивает Блюхер.

— Немнозко до кости.

— Иди сюда.

Шпик подходит к Блюхеру, и Василий Константинович начинает осматривать рану.

— Ну-ка, — говорит он второму, — вот мой платок, сбегайте и намочите его водой.

Шпик убегает вниз, к океану.

— Садись, — говорит Блюхер.

— В васем присутствии нельзя.

— Пиджачок сними — мокрый.

Шпик снимает пиджак, под мышками у него — на кожаных ремешках — два кольта.

— Хорошие кольты, — говорит Василий Константинович.

— Немнозечко тязеловаты.

— Покажите-ка…

— А вы меня не застрелите?

— У меня свой есть, чтоб застрелить.

— У вас маленький браунинг, им не застрелить.

— А вы откуда знаете, что у меня браунинг?

— Так мы зе сипионы. Когда из отеля вы выходили, я к вам призался рукой, около портье, помните?

— Нет.

— Вот и хоросо. А я на осцупь все пистолеты знаю. У вас браунинг, английской фирмы.

— Молодец! — искренне восхищается Блюхер.

Польщенный шпик достает из-под мышки кольт и протягивает Василию Константиновичу.

— Вот, — говорит он. — Мозно посмотреть.

Блюхер навскидку целится из пистолета. Высоко над ним, распластав крылья, летит ястреб. Блюхер берет его на мушку. Гремит выстрел. Ястреб, сломав крылья, стремительно падает на камни.

— Господина, вы великий стрелок, — говорит шпик, — только где я теперь достану денег, чтобы купить патрон?

— Сколько он стоит?

— Недорого, но все-таки. Мы, сипионы, бедные люди.

Блюхер достает десятидолларовую бумажку и протягивает ее шпику.

— Господин такой седрый, мы не будем вам месать и станем говорить, что вы осень-осень хоросий министр.

Второй шпик приносит намоченный платок. Блюхер промывает ранку и предлагает:

— Ну что, обратно пойдем?

— А вам хосется есе походить по берегу.

— Хочется.

— Если бы вы позволили нам идти босиком, — просит шпик, — то мы бы не месали вам звуком своих шагов сзади и вам бы казалось, что нас нет.

— Если не оглядываться?

— Мозно и оглядываться. Мы будем лозиться, когда вы оглянетесь.

— Разувайтесь, — соглашается Блюхер, — я тоже босиком пойду.

Идет министр босиком, подвернув брюки, песню поет, руками в такт размахивает, а ветер с океана свистит — свежий, великолепный ветер, навстречу ему идти всей грудью — нет большей радости.

ЗАЛ «ЯМАТО-ОТЕЛЯ». УТРО

— Следовательно, — заканчивает Петров, — мы вновь выдвигаем только одно требование: незамедлительная эвакуация японских оккупационных войск из Приморья. Это справедливое требование, и мы уверены в том, что оно будет удовлетворено.

Глава японской делегации, протирая очки, говорит:

— Перед тем как мы выдвинем наши окончательные требования, нам бы хотелось урегулировать вопрос о японских солдатах, жертвах последних лет, похороненных на территории Дальнего Востока. Нам кажется, что следовало бы найти удобную для вас форму не только решить вопрос о материальных компенсациях, но и о моральных. В данном случае мы имеем в виду официальное соболезнование — словом, частности мы готовы обсудить вместе с вами, если вы согласитесь, а вы не можете не согласиться с нашим изначальным предложением, потому что оно законно и отвечает всем нормам человеческой морали.

Блюхер сжимает кулаки и начинает вертеть головой — первый признак гнева.