Партайгеноссе. Жизнь и смерть Мартина Бормана

Шахт был национал-социалистом, воспринимавшим все крайне серьезно. Он верил в Гитлера, понимал необходимость создания тайной полиции и лагерей смерти, не сомневался в превосходстве германской расы, но хотел, чтобы Гитлер все же прислушивался к его советам. После приема в Нью-Йорке предприниматель Девид Сарнофф сказал Шахту: «Доктор, вы правильный человек!», показав тем самым, что разделял его взгляды. Еще одним «хорошим другом» оказался Конрад Аденауэр. Будучи канцлером Западной Германии с 1949 по 1963 год, он обезоруживал журналистов легендой о том, что являлся участником антифашистского сопротивления. Аденауэр сказал в своем интервью компании «Коламбия бродкастинг систем» в феврале 1963 года: «Я всегда был противником нацистов». «Правильный человек!».

Но существовало его письмо, опубликованное в Восточной Германии, написанное 10 августа 1934 года и адресованное министру внутренних дел Пруссии и рейха, в котором Аденауэр просил о выплате ему пенсии, как мэру Кельна. Пенсию начали выплачивать и продолжали это делать до конца войны. В то же время его сад обрабатывали французские пленные. Десятистраничное письмо подтверждало, что он был дружески настроен к нацистской партии: «Я всегда относился к ней абсолютно лояльно, но порой это расходилось с министерскими директивами. Годами, несмотря на указы прусского министерства внутренних дел, я позволял партии проводить мероприятия на муниципальных стадионах и вывешивать флаги со свастиками. Я настаивал на том, чтобы муниципальные объявления печатались в «Вестдойче беобахтер» в газете национал-социалистической партии Кельна)».

Далее Шахт пытался объяснить, почему партия ошибочно приняла его за своего противника и почему нацисты отправили его в отставку: «Для меня было невероятно болезненно оказаться в отставке по причине национальной нелояльности». Получилось так, что нацистские флаги со свастиками разместили на подвесном мосту в Кельне, а Шахт якобы просил, чтобы флаги повесили только на здании, где проходили нацистские собрания. Нацисты обвинили Шахта в отдаче приказа об уничтожении флагов.

Чтобы полностью понять настроения Шахта, необходимо читать письмо далее. Всю его униженность можно увидеть на примере следующих строк: «События одного из прошлых воскресений, перед выборами в рейхстаг, произвели в рядах членов кельнского отделения партии, которые не знали подробностей, впечатление того, что я относился к национал-социалистической партии Германии несколько враждебно». Чуть далее в тексте: «Выступая на этих собраниях, я особенно подчеркивал то, что такая большая партия, как национал-социалистическая партия Германии, без всякого сомнения, должна обладать большинством в правительстве».

Конрад Аденауэр стал канцлером Германии вскоре после того, как западногерманский суд позволил Шахту покинуть страну, а его зять Скорцени сумел бежать. Большая часть последовавших за этим заграничных поездок Шахта и создание Скорцени отделения в Мадриде происходили при активной поддержке со стороны Аденауэра и главы западногерманской разведки — генерала Гелена. Шахт заключил особое соглашение с новым «Кругом друзей», созданным промышленниками, поддерживающими неонацистские политические группировки.

За перемещением Шахта было трудно уследить. Если направлялся в Южную Америку, чтобы содействовать расширению там немецкой деловой активности, связанной с торговыми агентствами, финансируемыми через Братство, он летел через Мадрид прямым рейсом до Буэнос-Айреса. Ему было хорошо известно о систематическом перехвате нацистов и их почты во время Второй мировой войны, но современные средства передвижения делали это невозможным для иностранных правительств. Скорцени летал из Мадрида в Каир и Южную Америку в полной секретности.

Он говорил: «Реактивный самолет — это запечатанный контейнер… Это самый эффективный метод тайной перевозки людей и вещей… Единственные слабые места в этой системе — точки прибытия и отправления, поэтому необходимо добиваться, чтобы наши товарищи устанавливали дружеские отношения с эмиграционной и таможенной полицией в каждой стране». Более того, учитывая то, что рабочий офис Скорцени располагался в Мадриде, а дом и поместье — в Ирландии, всегда можно было укрыться от внимания общественности. Однако дружеские отношения с Ирландией продлились недолго. Пока Скоренци ждал, что Ирландии потребуются его услуги как специалиста по ведению партизанской войны, ирландские рабочие организовали в его поместье собственное движение сопротивления — против самого Скорцени.