Партер и карцер. Воспоминания офицера и театрала

Лето 1901 года было полно самых разнообразнейших приключений. Его следует отметить особенно, ибо это было начало нового направления моего существования на сем свете, а именно увлечение драматическим искусством, да не в смысле частого хождения в театры, а в смысле соприкосновения к этому делу собственной персоной. Впрочем, я отнюдь не пытался пробовать свои способности на подмостках, а лишь занимал скромную должность суфлера. Виновником этого был один молодой человек И. Г. Вольфсон. Он приехал с Кавказа, а каким образом познакомился и попал в нашу семью — этого я достоверно не помню. Знаю только, что, когда я лежал в тифу, он приходил и читал пьесу своего сочинения «Братья Карамазовы» (переделка с Достоевского). Это был страстный любитель театра и актер. В это лето он уговорился с Павловским попечительством о народной трезвости ставить спектакли на имеющейся при чайной сцене. Любителей в Павловске — как нерезаных собак, а посему он приступил к собиранию труппы, а я ему помогал во всех этих делах. Постоянной труппы, конечно, не было, да и быть не могло, но приблизительный состав ее был такой: на бытовые, драматические роли и гранд-дам — С. И. Пронская; ingénue — Л. М. Михайлова и А. П. Романова, Е. И. Баталина I (сестра); комич<еские> старухи — О. И. Баталина II (сестра), Н. Никифорова; на быт<овые> и водевил<ьные> — Л. К. Горская, Л. Н. Фридберг и др.; премьеры — И. И. Глыбовский, Ногит, И. В. Фролов, 2 роли — Козеко, А. Иванов, В. Иванов, Славский; стар<ики> — В. П. Глушков, Сухоцкий и др. и на выходные роли — целая масса учащейся молодежи. Сезон начался довольно поздно, ибо отстраивали и увеличивали сцену и уборные.

24 июня 1901 года шло «В осадном положении» В. Крылова, и прошло с большим успехом. Это был мой пробный камень в суфлерстве — я оказался способным и вполне пригодным. Самому мне очень нравилась закулисная жизнь, и я втянулся в нее до невероятности. Впоследствии я выступал несколько раз и на подмостках — играл «Школьную парту», «Роковой дебют», «Школьный учитель», «Денщик подвел» и даже единожды играл главную роль в двухактной комедии «Том Сойер» (из Марка Твена), но больше же специализировался в суфлерстве и занимался этим делом вплоть до офицерского чина.

Спектакль 24 июня мне очень памятен еще и оттого, что, насколько мне помнится, я в этот вечер влюбился в нашу ingénue Л. М. Куроптеву. Это увлечение значительно основательнее всех прежних и параллельно с суфлерством продолжается очень долго… На вопрос, что именно меня привлекало к этой женщине, ответить весьма трудно. Если же разбирать критически, то можно окончательно запутаться, потому что в подобных вопросах, обыкновенно, сам пострадавший является самым худшим судьей. Как по наружности, так и по внутреннему содержанию она не была ничем особенно выдающимся. Миловидная блондинка, замечательно веселая, добрый характер, тактичность во всем и редкая способность жить со всеми в ладу и всем приходиться по вкусу. К этому плюс талантливая и для любительских спектаклей более чем хорошая артистка. Звучный приятный голос при репертуаре из цыганских романсов (а если женщина, которая вообще нравится, кроме того умеет петь цыганские романсы со всей их специальной отделкой — это не что-нибудь, это, как говорится, «не фунт с осьмой!»). В продолжение первого месяца знакомства с ней я вынес то заключение, что она видела немало ухаживателей и поклонников и имела достаточно опыта в кружении голов, а потому поставил себе за правило наперед держаться с ней всегда политично и осторожно.

Вторым спектаклем пошло «На бойком месте» Островского. Здесь выделился артист-профессионал И. В. Фролов, которого нам режиссер выкопал где-то в Петербурге, кажется, при помощи Театральной библиотеки Волкова-Семенова. Л. М. К. играла Аннушку и оказалась хорошей исполнительницей и бытовых ролей. Пьеса была срепетирована очень прилично и вообще прошла с успехом. После «Бойкого места» шел прекрасно разыгранный С. И. Пронской, Л. М. К. и И. Глыбовским водевиль «Бедовая бабушка».

Казалось странным, как это так в любительской труппе прошли хорошо два спектакля и не было еще никаких недоразумений, интриг и скандалов… но долго ждать не пришлось: на одной из репетиций к 3-му спектаклю началось с того, что г-н Глыбовский, вообще господин не без самомнения, не желал исполнить какого-то указания Вольского (И. Г. Вольфсона), далее они поругались, и Глыбовский бросил репетировать и уехал. Спектакль был отложен, и хотя не так хорошо, как два первых, но все же прошел. (Впрочем, этому много способствовало «нашествие иноплеменников», как-то: г-жи Руч, одной носастой ingénue семитического происхождения, фамилии коей не упомню, г-на Каминского с супругой и прочего «зверинца», как у нас тогда говорили.) Шло: 1) водевиль, кажется «Медведь сосватал», 2) «Волшебные звуки», драмэтюд в I д<ействии> и сцена-декламация «Сумасшедший» Гоголя (И. В. Фролов). На другой день в одной из известных газет г-н Глыбовский поместил адскую рецензию, то есть сплошная руготня, да еще ложная (это была его благородная месть).