Партийный билет в нагрудном кармане

Зайдя в подъезд дома Эрика, они поднялись на последний двенадцатый этаж и через, оказавшейся не запертым чердак, выбрались на крышу. Теперь влюблённые лежали на крыше и смотрели на звёздное небо. Глубина наивысшей полноты крыльев космической тьмы подкрашенная драгоценными разноцветными льдинками звёзд призраков. Романтика бесконечного траура. Великий Космос и ты, такой маленький, что и заметить-то тебя трудно, да никому и не нужно. И всё же ОНО внушало надежду. Страх тоже был, но не он играл главную скрипку в оркестре, сотни тысяч лет обуревающих сердца людей, чувств. В звёздное небо можно было верить, как в точку отсчёта, как в бога. И, тогда ты сам мог начинаться с него и никогда не заканчиваться. Космос бескорыстно и безучастно одаривал бессмертием, обретающего бесконечность, собственного, открывшемуся миру, сознания. Вход в большое через малое. Перевёртыш космической реинкарнации пространства и времени в фантазию и память. Холод беспредельно заполняемой, и никогда никуда не уходящей, пустоты. Недостижимое, необъятное, непостижимое. Молчаливый вызов пылинке человеческого разума, обречённое поражение дерзнувшего, на завоевание, в сущности, никому не нужного, знания. Бессмысленное величие недостижимого идеала чудовищной красоты, которую человек никогда не сможет описать, написать, отобразить или иным способом выстрадать, в любых искусствах прошлого, настоящего и будущего, не сумеет понять, не прочувствовать, не вычислить, но что всегда будет поражать, толкать вперёд, убивать и рожать, рожать и убивать. Вселенная.

– Сколько звёзд! Эрик, посмотри, мне кажется, я вижу их цвета. – Сейчас Лора, говорила совершенно иначе, чем на партийных собраниях, в интонациях её голоса улавливалось искреннее детское удивление громадностью непонятного мира.

– Да, Лора, нам повезло. Такая прозрачная ночь не часто бывает. Весна, лучшее время в году.

– Как ты думаешь, есть где-нибудь такие, как мы? – Наивный вопрос. Лора, захлопала глазами и повернула голову к Эрику.

– И такие, и другие. Вселенная бесконечна.

– Наверное, есть такие, которые другим помогают. – Лора, говорила с надеждой.

– Есть. – Эрик, был убеждён.

– Почему же они не пришли к нам?

– Не знают о нашем существовании. Голубое семечко Земли затерялось где-то на самом краю нашей галактики.

– Думаешь, они к нам ещё прилетят?

– Нет. Нельзя надеяться на их помощь. Придётся самим.

– Да, никому мы не нужны. – Эрик понял, она говорила не только про инопланетян. Это её «не нужны», относилось, по большей части, ко всему человечеству в целом.

– Лора, ты совсем не веришь людям.

– Меня так учили. Всю жизнь. Прямо не говорили, но поступками показывали, что врать это нормально, так и надо, по-другому не выжить. Быть паталогически влюблённой в себя дурой прекрасно. Меньше чувств, больше покупок. Хочешь жить хорошо, проходи мимо чужих несчастий. Иди, торопись, а лучше беги по дороге жизни, гоняйся за достатком. Не оглядывайся на прошлое, не задумывайся о будущем, живи настоящим.

Каждое её слово было пропитано горечью, которая сочилась короткими рубленными фразами прямо в уши её любимого. Лора, бесхитростно, первый раз в жизни, открывала душу, и давалось ей это на удивление легко.

– А, мне ты веришь? – Эрик, любил её. Его вопрос подразумевал другой вопрос, настоящий, который интересует любого влюблённого. – «Я люблю тебя. А, меня ты любишь?».

– Что ты! – Лора, грустно улыбается, её брови взлетают в удивлении на лоб. – Я ведь тебя люблю. – Вот так просто она изгоняет из его сердца все сомнения. Взяв руку Эрика, прячет её в своих ладонях. – Люблю. Через тебя и к человечеству по-другому относиться стала.

– А, нашим товарищам ты доверяешь?

– Я их уважаю. – Лора, стала серьёзной. – Некоторых побаиваюсь, других не понимаю, но полностью доверяю только тебе.

– Что же, ты их подозреваешь? Но, в чём?

– Нет. Просто мне трудно с ними. Расслабиться до конца не могу.

– Этого и не надо. Главное верить.

– Я верю. Смотрю на звёзды, потом на тебя, и верю.

Лора, в это мгновение чувствует себя счастливой. Рассмеявшись, она обняла и поцеловала Эрика в губы. Оторвавшись от начала любовной прелюдии, Эрик, сказал:

– Ты права. Любовь и революция сёстры, за них умирать не жалко.

К себе в квартиру они пришли ближе к трём часам ночи. Оба устали. Один долгий день прошёл, другой наступал. Молодость, счастье настоящей любви питало их, вера в революцию делало неутомимыми, железными.

Раздеваясь, Лора, с хитринкой в голосе, спросила Эрика:

– Скажи мне, как в твоем сердце неистового бойца, уживаются столь противоречивые желания.

– Какие?

– Бескорыстие, ежеминутная готовность к самопожертвованию и тяга к вещам?