Партизан

– Пусть мрут, лишь бы в Германии голод не начался. Мне нет никакого дела до населения этих районов.

И оба гауляйтера взяли под козырек и начали требовать это от своих подчиненных. Последние иллюзии о том, что «немцы – культурная нация», распались в эти страшные дни августа сорок первого года. Второе обстоятельство заключалось в том, что разведвзвод успешно уничтожил охрану шталага под Лидой на территории Литвы. В числе освобожденных оказался начальник штаба 86-го отряда Иван Янчук, который, несмотря на тяжелые ранения, был еще жив и дал исчерпывающую информацию о том, кого стоит, а кого не стоит принимать в отряд из этих 12 тысяч человек. Сам капитан прожил только пару недель на новой базе у высоты 129. Однажды утром он не проснулся.

Успешной атаке на шталаг предшествовала кропотливая работа в мастерской у Кузьмича. Туда из местной школы мы перевезли все станки и местную «электростанцию». Она в деревне была, это было сделано еще в 1939 году по плану электрификации Западной Белоруссии. Генератор работал от паровой машины. А у Кузьмича была своя паромолотилка, но электричество он получал из колхоза. Перетащить паровую машину мы не могли, поэтому забрали приводные ремни и приспособили их к молотилке. А станки установили в каком-то сарае. Разобрали немецкий глушитель и сделали несколько подобных ему для трофейных винтовок, тщательно пристрелянных, на часть из которых поставили оптические прицелы, частью охотничьи, а частично боевые. Некоторое количество трехлинеек и СВТ на базах были «снайперками», но простым изменением резьбы, мы это попробовали сделать, тактический глушитель под другой патрон не получить. Там есть серьезные «тонкости». Поэтому глушак годился только под М-98, да еще и определенной длины. Благодаря этому успешно сняли часовых на вышках и забросали гранатами комендатуру лагеря и казарму, где располагалось около взвода немцев, кстати, не СС, а какие-то вспомогательные части вермахта, части охраны тыла. Солдаты там в основном пожилые. То есть лагерь особо серьезно и не охранялся. Побеги случались, но местные жители активно помогали немцам ловить беглых, плюс под пулеметным огнем пятьсот метров до ближайшего леса преодолеть практически невозможно. Лагерь стоял на большом поле. Имелся мотор-генератор и прожектора на шести вышках, десять человек часовых, плюс две смены в казарме, щитовом типовом домике. Отдельно жили шесть эсэсовцев: комендант, три унтера и трое рядовых. Разведвзвод вышел на него случайно, возвращаясь с рейда на железную дорогу у Марцинканце. Местечко называлось Грибовня, на северной окраине Гродзеньской пущи. Вот между двух веток железной дороги немцы и устроили «пионерский лагерь». Он одновременно служил пересыльным и снабженческим. Малая ветка железной дороги вела к трем небольшим заводикам по производству отопительных брикетов из торфа: в Беньках, Мотылях и Жуброво. На заводах – своя охрана. Все здоровое население лагеря работало на погрузке как готовой продукции, так и на самих заводах. А раненых «лечили», голодом. Собственно, капитан умер от истощения, так как кормили немцы только тех, кто работал. Остальные либо делились своей пайкой с ранеными, либо нет. Так что капитан отлично знал тех, кто позволил ему дотянуть до освобождения. А остальных можно было в расчет не брать. Вот такая арифметика. Главным мотивирующим лозунгом у немцев был: «Кто хорошо работает, того внесем в списки на пересылку, и он поедет в Германию». И среди 12 000 человек более 8000 старались, и никогда не делились едой с 1350 ранеными и больными. Еще один удивительный факт: из той части людей, которых мы не приняли в отряд, человек 500 стало полицаями в Лидском и в Оранском районах. Лагерь очень многих людей превратил в рабов и скотов.