Партизан.Ру (СИ)

— Домкрат, ну ты воще! Кладезь! Повтори, я запишу! — восхищённо хлопнула его по плечу Хельга. И они бесшумно растворились в чаще. С той памятной встречи компания подростков стала подолгу пропадать в тайге в поисках таинственных партизан. Они поклялись друг другу страшной клятвой, что всей компанией непременно вступят в партизанский отряд, а если их по малолетству не примут — тогда организуют свой, и уж тогда — держись! А по посёлку как-то сами собой поползли слухи, и когда сожгли Баракова, каждая старуха на рынке знала, что это дело рук партизан.

— И правильно! И давно пора их всех… — пугливо перешёптывались бабки, лузгая семечками. Не знали о партизанах разве что милиция, начальство да секретарь КПРФ Шохин — им и по штату не положено. В этой среде по-прежнему в разговорах фигурировали бандиты, террористы и даже, как версия, западные спецслужбы. Один Столбов, проведший ночь в таинственной лесной землянке, кое-что понимал, и даже в тайне сочувствовал неведомым лесным братьям. Да что там сочувствовал — слова Индиги, и весь её облик так глубоко запали ему в душу, что он уже неделю места себе не находил. Привычное милицейско-правовое окружение стало восприниматься как — то смазанно, как что-то неприятное и ненужное, и каждое утро начиналось у него с одной навязчивой мысли: «Уйти! Бежать! Туда, к ней!» И однажды его прорвало. Это было в день похорон депутата Баракова и районного прокурора (останки депутата Козловатых были отправлены домой в запаянном гробу). Чаплин был в этот день как-то по-особому неприятен, видимо, от генерала влетело по первое число. И Олег, не дав ему договорить язвительную тираду, круто повернулся и сказав: «Да пошел ты!», вышел и хлопнул дверью. Ноги сами донесли его до сельмага, и, взяв у Саркиса две бутылки водки «Бодунофф» местной фабрики «Белка», Столбов направился к ОМОНовскому капитану Егорке Михалёву. Этот бесхитростный богатырь всегда подкупал его своей детской непосредственностью и какой-то скрытой душевной теплотой. Егор не продаст — это знали все, с кем ему доводилось общаться.

После первых ста пятидесяти Олег заметно поплыл, и, разлив нетвёрдой рукой, вдруг брякнул:

— Слушай, ведь это не они — это мы бандиты. Мафия.

— Обоснуй.

— Это у нас круговая порука — все на компромате. От премьера до какого-нибудь засранца-старшины, которого за ногу повесили. Чистых нет в системе — по определению. Потому что чистый может соскочить — и сдать всех нечистых. А так — все друг у друга на крючке. И беспредельничают, и воруют все — по чёрному…

— Ну ладно, ты уж зарапортовался. А те, в лесу — что, они, думаешь, лучше? Грабят, убивают…

— Нет, они не такие. Я чувствую. Они правильные. Слушай, Егор, а давай с тобой — к ним махнём! Вдвоём — ты и я, — глядя мутным глазом, вдруг предложил пьяный Олег.

— Так, Столбову больше не наливаем… А знаешь, Олежка, — вдруг и Егора потянуло на откровенку, — ведь ты прав во всём. И на Путина я компромат читал — бандюганище! Да только бежать нам с подводной лодки некуда. Перебьют этих романтиков не сегодня — завтра. Мои ребята и перебьют. У меня приказ — стрелять без предупреждения. Вспомни, чем все пугачёвские бунты заканчивались. Вот… А казаки, между прочим, дважды не присягают — так мой дед говорил. И закрыли тему.

— Слушай, не могу я. Снится она мне каждую ночь. Индига её зовут. Говорит что-то, рассказывает, по лицу ладошкой гладит. И так хорошо мне с ней — не передать. А утром проснусь — и ничего не помню. Только одно в голове: «Беги от них! Беги!» И я убегу. Не могу здесь больше.

— Да как же ты дорогу-то к ним найдёшь?

— Найду, я знаю. Она подскажет. Она как-то — не знаю, как тебе объяснить, — она со мной какой-то ниткой связана. Я её чувствую.

— Иди-ка ты братец, спать. А то заговариваешься уже. Возьми вот остаток в бутылке — себе на утро.

Выпроводив Олега, простодушный Егор, скорее всего, не придал бы особого значения его пьяным бредням, и сам благополучно забыл бы о них наутро — мало ли кто как с ума сходит. Но тут в дверь ему осторожно постучали. Вошёл Чаплин, с суровой складкой между бровей.

— Что, значит, в бега намылился наш герой-любовник? — спросил он сразу в лоб, без приветствия.

— А ты что, с кружкой под дверью подслушивал?

— Ну, к чему такие архаизмы — кружки какие-то. Я ему давно, сразу, как он из лесу вернулся, жучка присадил. А вот и сработало. Да ты не хмурься, Егор. Мы же друзья, все в одной команде. Ну, снесло у чувака крышу от любви. Бывает. А дело товарищей — помочь человеку. Чтобы дров не наломал, жизнь свою не покалечил по дури.

— Что ты делать собрался? — хмуро спросил Егор.

— Да ничего. Почти. Хочется идти — пусть идёт. Глядишь, и впрямь на свою колдунью выбредет. Я уж тут в любую хрень поверить готов, посидев неделю в этой медвежути… Н-да… Только ты, Егор, как друг его, должен мне помочь.

— И в чём же это? — подозрительно спросил честный ОМОНовец, чуя подвох.

— А вот эту зажигалочку «Зиппо» на память ему подари. В лесу, скажи, пригодится.

Егор повертел в руках латунную зажигалку — ничего особенного, добротная вещь. Почиркал — горит как надо.