Партизаны Е.И.В.(СИ)

Лишь в двух местах, где по неизвестной причине пушки отсутствовали вовсе, наполеоновым гренадером удалось забросать окопы ручными бомбами и прорвать линию обороны. Впрочем, ненадолго... Сильный взрыв заранее установленных мин похоронил наиболее неудачливых французов, а счастливцев встретила картечь.

- Ну что же они без разведки и без подготовки? - Великий Князь Николай Павлович наблюдал за развернувшейся баталией с вершины холма. - Второй день лезут напролом... уже и морда в крови, а всё пыжатся. Не дело они делают, Михаил Касьянович. Или Бонапартий совсем дурак?

Капитан Нечихаев был более высокого мнения об умственных способностях французского императора, и сильно подозревал, что тот осознанно бросил армию на штурм без предварительной рекогносцировки. И не просто так отказался от данных русской разведки.

- Чем меньше останется свидетелей его позорной кампании против России, тем ему лучше.

- Он готов положить на этих полях соотечественников только для того, чтобы можно было ответить на вопрос - "Где ваша армия, сир?"

- Примерно так, - согласился капитан. - Давай посмотрим, как оно дальше повернётся.

А посмотреть было на что. Занимаемый гусарами холм казался удивительным островков спокойствия в бушующем военном шторме, а проходящие мимо полки - ревущими волнами. Они проходили... и не возвращались. Вот кто-то умный (не сам ли император?) догадался собрать артиллерию в кулак и сосредоточить огонь на узком участке. Английские пушки во французских руках стреляли английскими ядрами по английским же солдатам, и тем не помогало полученное за предательство русское золото.

- Сейчас двинутся в прорыв, - Нечихаев передал бинокль Николаю. - Учись, как не нужно воевать.

Михаил Касьянович оказался пророком - обе стороны будто бы поставили перед собой цель совершить все мыслимые ошибки в один день, и через недолгое время французская атака выдохлась. И осмелевшие защитники предприняли вылазку, в свою очередь задавленную картечью.

За неполные полтора часа капитан Нечихаев успел раз десять поругаться с курьерами от наполеоновских полков, то категорически требовавших, то слёзно умолявших подключиться к штурму позиций. И на все вопросы давал один единственный ответ:

- Подите прочь, месье! Я жду приказа!

Батальону майора Толстого пришлось тяжелее. Красногвардейцы заняли узкую полоску между берегом и лагерем герцога Бентинка, и в их основную обязанность входило отделение агнцев от козлищ. То есть раненые французы отправлялись на шлюпках в развёрнутые на кораблях эскадры лазареты, прочих же сбивали во временные отряды, оделяли патронами, и посылали обратно. Упорствующих показательно расстреливали холостыми зарядами с сюрпризом, вязали по рукам и ногам, и оставляли дожидаться арестантского судна для перевозки в шахты Стокгольмской губернии. Сюрприз же заключался в том, что холостыми являлись лишь половина выстрелов. Тут уж кому как повезёт...

- Друг мой Теодор! - капитан Лопухин умудрился сходить в атаку с союзниками, и имел несколько растрёпанный вид. - Господин генерал-майор настоятельно рекомендует отступить.

- Зачем? И кто передал?

- Сообщение гелиографом с "Прапорщика Романова".

- И чем сие объясняется?

- Ничем, но приказ в очень грубой форме.

Фёдор Иванович уважительно покачал головой - уж если славящийся отменной вежливостью Тучков начинает изъясняться командным языком, то ситуация серьёзней некуда и нужно срочно уходить.

- Собирай людей, Иван.

- А увечные французы?

- Я сказал - людей! Что непонятно?

Батальон успел отойти. Как раз в этот момент на неприятеля навалилось неизвестно откуда взявшееся парижское ополчение, и укрепления не выдержали. Парижане с энтузиазмом, компенсирующим неопытность, выбили красномундирников из окопов и укрытий, и прошли лагерь насквозь. Бегущие англичане сходу смяли атакующих со стороны берега французов, и скоро в общей рукопашной свалке стало невозможно отличить своего от чужого.

- Побьют? - майор Толстой вытер пот грязным рукавом.

- Надеюсь, - откликнулся Лопухин. - А потом впереди туманный Альбион?

- Соскучился по Лондону?

- Не так, чтобы очень, но...

- Будем там, тогда и разберёмся в чувствах, Ваня.

- Можно и так, да...