Партизаны не сдаются! Жизнь и смерть за линией фронта

А в это время Франц, отставший от впереди идущих партизан метров на 200 и услышав выстрелы из пушек, начал усердно погонять свою лошадь, а та совсем и не думала бежать. Рассвирепевший Франц схватил палку и начал бить лошадь палкой, но «конь» только крутил хвостом и продолжал медленно вышагивать, не обращая внимания на пушечные выстрелы и разрывы снарядов противника. Совсем отчаявшись и зная, что у нашей пушки нет снарядов, Франц бросил лошадь, схватил в охапку три снаряда и бегом потащил их к пушке.

Комбриг Гудков через ствол пушки прицелился в один из танков, зарядил пушку и выстрелил. Снаряд разорвался рядом с гусеницей немецкого танка. Немцы сразу же прекратили стрелять. Франц сбегал еще раз к своей повозке и принес еще три снаряда, а в это время его лошадь продолжала все так же не спеша, степенно шагать по направлению к высотке, где находились партизаны. Удивляясь молчанию немцев, комбриг в свой бинокль внимательно посмотрел в сторону противника. Он обнаружил, что впереди двух танков стояли еще две крытые грузовые автомашины, но немцев среди них не было.

— Что там еще задумали немцы? — не понимая их молчания, задал вопрос Гудков. — Куда это они подевались и чего они больше не стреляют? А ну-ка, Петр, возьми ПТР, и зайдите к ним с левой стороны.

— Есть, товарищ комбриг! — и Шныркевич с двумя партизанами, захватив ПТР, побежал, пытаясь отрезать путь отхода немцам.

Но они не успели еще пробежать и сотни метров до намеченного рубежа, как вдруг колонна немцев снялась и начала быстро уходить по большаку в сторону Лепеля, Шныркевич, увидев, что немецкие танки и автомашины уходят, поставил ПТР, прицелился и выстрелил, но в уходящие по большаку танки он не попал.

Когда через полчаса Гудков со своими товарищами спустился с высотки в деревню, к тому мостику, где стояли немецкие танки, то там их встретили жители деревни. Обступив партизан, они, перебивая друг друга, начали рассказывать, что случилось с немцами и почему те перестали стрелять в партизан.

— Когда вы начали стрелять из пушки и первый снаряд разорвался около танка, то немцы сразу же оставили свои танки и автомашины и бросились бежать к речке. Там они залегли по берегу речки и заняли оборону. А потом, видя, что вы не пытаетесь наступать, они опомнились и быстро залезли в свои танки и машины, завели моторы и бросились удирать. Чего же вы медлили? Вы вполне могли бы захватить и танки, и машины, — с упреком заявили Гудкову жители деревни.

— Да, — согласился Гудков, — тут мы маху дали.

Гудков решил со своими товарищами остановиться в этой деревне и немного отдохнуть. Большак они практически перешли, мало того, напугали немцев, поэтому комбриг решил всех сопровождающих его партизан, кроме ординарца, отправить назад в Толпино.

Перед отъездом Франц подошел к комбригу и с возмущением долго что-то кричал. Больше половины того, что он говорил по-немецки, никто почти не понял, и только всем было ясно, что он был возмущен тем, что для сопровождения офицера, он имел в виду комбрига, ему дали такую плохую лошадь.

— За это нужно расстрелять! Если бы такую лошадь дали немецкому офицеру, то он виновников немедленно бы расстрелял! — кричал возмущенный Франц.

Поздно вечером Гудков прибыл в ту деревню, где находился штаб бригады Леонова. Сам Леонов очень тепло встретил Гудкова и сообщил ему, что на завтра назначается секретное совещание комбригов Сенненско-Оршанской зоны. На другой день на этом совещании с кратким сообщением выступил Леонов Василий Сергеевич.

— Товарищи! — начал он. — 24 июня 1943 года состоялось заседание бюро ЦК КП(б)Б. Обсуждался один вопрос — «О разрушении железнодорожных коммуникаций». По этому вопросу с небольшим докладом выступил П. К. Пономаренко. «Задача состоит в том, чтобы за короткий период подорвать как можно больше железнодорожных путей, — сказал товарищ Пономаренко в своем докладе. — Противник вынужден будет проводить огромные трудоемкие работы по замене рельсов. Ему потребуется большое количество стали и проката. А их у немцев теперь не так уж много».

Затем Леонов сообщил: