Партизаны не сдаются! Жизнь и смерть за линией фронта

Командир 5-го отряда Агапоненко, комиссар Ильин, начальник штаба Евсеенко, бойцы Евсеев, Шабанов, Мителев, Тыртычный. Командир 6-го отряда Шведко.

За активную боевую деятельность вышеуказанным товарищам объявляю благодарность…

Слушая этот приказ, нам с Агапоненко было приятно отметить, что многие товарищи, которые были отмечены в этом приказе, это бывшие наши разведчики: Голиков А., Хващевский С., Смирнов К.

Утром в день праздника, 7 ноября 1943 года, мы собрали всех партизан отряда в самую просторную избу этой деревни, и я сделал доклад, посвященный Великому Октябрю. В нем я отразил историческую сущность победы наших рабочих, солдат и крестьян в дни Октября. Рассказал о первых Ленинских декретах, которые были приняты на Втором всероссийском съезде Советов. Особенно я остановился на национальном вопросе, который обеспечил в нашей стране равенство и дружбу всех народов. Это явилось могучей основой сплоченности всех народов Советского Союза в жесточайшей битве против гитлеровских захватчиков. Затем я рассказал об итогах боевых действий Красной Армии в течение лета и осени 1943 года:

— Наша армия разгромила врага в битве под Курском, освободила Левобережную Украину и Донбасс, вступила в восточные районы родной Белоруссии, изгнала оккупантов с Таманского полуострова, форсировала Днепр, захватила плацдармы на его правом берегу. А вчера, товарищи, войска 1-го Украинского фронта освободили столицу Украины Киев!..

Последние мои слова об освобождении Киева потонули в горячих аплодисментах партизан. Ведь в нашем отряде было много украинцев, и освобождение Киева было для них особенной радостью. Я смотрел на них и видел, как у многих на глазах навернулись слезы радости. Когда возбуждение партизан несколько улеглось, я закончил свое выступление следующими словами:

— Дорогие товарищи! Подходит то время, когда и наша родная Белоруссия будет освобождена от фашистской нечисти наступающей Красной Армией. А мы с вами еще сильнее будем бить ненавистного врага здесь, в тылу у фашистов! Победа будет за нами!

Возбужденные партизаны долго еще толпились, обступив со всех сторон карту Европейской части СССР, на которой красными флажками были обозначены освобожденные города и линия фронта. Каждый из них думал или выражал мысли вслух: «Где теперь начнет свое наступление Красная Армия?» В самый разгар споров около карты в дом вошел командир хозвзвода Егоров В. и громко объявил:

— Товарищи! Наши женщины приготовили всем нам праздничный обед. Приглашаем садиться за стол.

В деревне были слышны песни, где-то играла гармонь, девушки и парни танцевали свою «топотуху». Так партизаны и жители деревни встретили Великий Октябрь.

* * *

Через несколько дней в отряд вернулся Франц Питч. Узнав об этом, я попросил его зайти к нам в штаб. Вечером мы встретились с ним.

— Ну, как дела, Франц?

— Шлехт, товарищ комиссар, — ответил он, нахмурясь.

— Почему плохо?

И Франц мне рассказал о том, что с ним случилось после того, как его по приказу комбрига отозвали из отряда в штаб бригады. Вот, примерно, что он мне рассказал:

— Начальник штаба одного из отрядов бригады попросил разрешения у Гудкова пойти на операцию для взрыва моста на шоссе Чашники — Сенно через реку Усвейку. В мою задачу, — сказал Франц, — входило под видом немецкого офицера сопровождать эту группу переодетых под полицаев и военнопленных партизан и идти с ними в сторону этого моста. Но все детали этой операции были продуманы и подготовлены плохо. И когда мы ночью стали подходить по шоссе к этому мосту, то неожиданно натолкнулись на патруль противника. Я пароля, конечно, не знал, поэтому, заподозрив что-то неладное, солдаты патруля открыли по нам огонь из автоматов. В этом бою мы подбили несколько солдат охраны шоссе, а сами еле спаслись. В темноте осенней ночи я потерял своих товарищей. Местность для меня была неизвестна, и я заблудился. Неожиданно натолкнулся на каких-то партизан, они меня схватили, связали мне руки, а на голову надели какой-то мешок и поволокли за собой. Один партизан все время толкал меня в спину прикладом карабина и приговаривал: «Пошель, пошель, Ганс!» К утру меня привели в штаб бригады.

А все остальное, что произошло с Францем дальше, мне уже рассказал сам комбриг Гудков: