Паруса, разорванные в клочья. Неизвестные катастрофы русского парусного флота в XVIII–XIX вв.

Тогда-то и послал командир штурмана вниз за хорошей зрительной трубой.

— Будем ворочать вправо! — распорядился Трескин. — Чтобы разойтись с этим господином подалее!

Он подошел к вахтенному начальнику:

— Командуйте к повороту на правый галс!

В этот момент раздался удар… Сила его была такова, что спавших повыбрасывало с коек. Затрещали переборки.

«Ингерманланд» быстро повалился на борт. Все летело на палубу: люди, вещи… Отовсюду слышались крики испуганных, стоны расшибленных.

— Осмотреть корабль! Доложить о повреждениях! — кричал в рупор Трескин. — Всем занять места по аварийному расписанию!

Вскоре на шканцы стали поступать доклады:

— В носовом трюме обильная течь!

— В кормовом вода бьет фонтаном!

— На канатном кубрике все офицерские каюты разнесло в щепки!

— Сорван и переломан пополам руль!

Последнее сообщение было наиболее тревожным. Еще бы, в такую погоду да при таких тяжелых повреждениях корабль остался без всякого управления! А вахтенный лейтенант уже кричал зычно:

— Подвахтенная смена к помпам! Живо! Койки долой!

Засвистали боцманские дудки, и остолбеневшие было от случившегося матросы бросились по предписанным местам. Загремели цепными передачами громоздкие каттенс-помпы, побежала по ватер-шлангам первая вода. Борьба за спасение корабля началась!

Капитан тем временем собрал на шканцах офицеров. Наскоро совещались, что лучше предпринять для спасения корабля.

— Перво-наперво нужен свет! — оглядевшись, заключил командир. — Зажгите все имеемые фонари!

Исполнить команду бегом кинулся капитан-лейтенант Истомин. Спустя несколько минут темноту ночи рассеял тусклый свет нескольких масляных фонарей.

— Вон, вон огонь! — крикнул один из братьев Назимовых, показывая рукой.

Все оглянулись. Вдали действительно слабо мерцал свет, то затухая, то вновь ярко разгораясь.

— Это, несомненно, маяк, который мы приняли за судовой огонь! — заключил Трескин сокрушенно. — Теперь нам следует по возможности держать к берегу или хоть бы зацепиться якорями за грунт.

По трапу на шканцы взбежал мичман Половцев. Тяжело дыша после бега, он доложил:

— В трюме воды уже до половины!

Офицеры быстро разбежались, каждый получил свое задание: кто к помпам, кто готовить шлюпки, кто руководить заделкой пробоин.

Гулко ударили в темноту пушки, оповещая всех проплывающих мимо о постигшем мореплавателей несчастии. Разбрасывая яркие снопы искр, вспыхнули зажженные фальшфейеры.

Трескин подозвал к себе Шигорина и унтер-офицера Арзамасского:

— Вам задача особая: спасать корабельный флаг!

Лейтенант Васильев занялся спасением корабельных денег.

Бросили лот. Он показал глубину в тридцать саженей.

— Все ясно, — утер лицо от соленых брызг командир. — Мы на развороте с маху врезались в каменную скалу!

Капитан-лейтенант Истомин тем временем руководил отдачей якорей. Но и якоря не помогли удержать «Ингерманланд». Корабль куда-то тащило течением и ветром. Сделать же что-либо с разбитым рулем было просто невозможно. Скоро опускаемый лот уже не доставал дна. Судя по всему, «Ингерманланд» сносило на середину пролива.

В трюме тем временем отчаянно боролись с водой. В ход шло все: пожарные рукава и ведра, артиллерийские кадки и артельные котлы, матросские кивера и даже ротные барабаны… Но пробоины были столь велики, что вода все равно продолжала поступать и люди вынуждены были отступать все выше и выше. Из-за большого напора воды не успели принести парусины, чтобы хоть как-то затянуть дыры в корпусе; вся парусина после ударов о скалу почти сразу оказалась затопленной.

Однако люди продолжали неравную борьбу. Трюмные люки, через которые уже начинала поступать вода, затягивали брезентами. Меж тем водный поток с силой вышвыривал наверх всевозможные предметы: койки, чемоданы, сундуки и брашпили. Многих било этими вещами, но никто не отошел Одного из матросов перехватило канатом и протащило по палубе до самого клюза, прежде чем его сумели освободить; однако в сознание он не пришел Прибежал лекарь Сакович, все инструменты которого тоже остались в залитом водой кубрике.

— Не жилец! — констатировал штаб-лекарь, наскоро оглядев матроса. — Положите его в подвесную койку и оставьте в покое!

Это была первая жертва, но, увы, далеко не последняя…

Тем временем капитан пытался с помощью одних парусов направить «Ингерманланд» к норвежскому побережью, но все его попытки завершились ничем: корабль был во власти волн.

А вода уже выливалась из комиссарского погреба и подступала к жилой палубе. Перед тем как окончательно оставить трюм, лейтенант Дергачев в последний раз по грудь в воде обошел трюмные помещения, проверяя, не остались ли где-нибудь люди. Впоследствии он вспоминал: «До перехода в жилую палубу я вошел в брод-камеру… и увидел, что в ней плавают мешки с сухарями, а между тем баталер Федоров, старший писарь Дряхлицын, жена Федорова и сестра боцмана Гусева, женщина пятидесяти лет, сидят себе и беседуют, а двое детей баталера Федорова спят в койке; я сказал Федорову, чтобы он со всем своим семейством шел в верхнюю кают-компанию, и, взяв одного из спящих детей, понес его туда».