Пасифик-Хайтс

Рома редко взвешивала лишь одну альтернативу. Ее интеллект привычно различал множество вариантов развития событий, ей не стоило большого труда находить «колесо в колесе».[1] В мире Фейна, где сложность выступала непременным условием любой задачи, Роме не было цены.

— Я хорошо помню Боготу. Там все шпионили друг за другом — военные, военизированные формирования, РВСК,[2] наркополиция, НОА,[3] национальная полиция, наркокартели, эскадроны смерти, политики, контрабандисты… Эти ребята постоянно проводили какие-нибудь операции. Иногда мы на них случайно натыкались и попадали в кошмарные заварухи.

Рома посмотрела собеседнику в глаза и постучала ногтем по деревянному подносу.

— У меня сейчас такое же ощущение, Мартен, — как будто мы наткнулись на чью-то операцию.

Фейн кивнул:

— Согласен. Если это отголоски чего-то подобного, то…

Он тряхнул головой и поднялся. Сунув руки в карманы, подошел к застекленным дверям на веранду, посмотрел на остров Ангела. Солнце пробивалось сквозь облака и кропило светом белые паруса, сновавшие по заливу.

Он открыл двери и вышел наружу. Бугенвиллеи, обвившиеся вокруг веранды, вспыхивали на солнце неоновым багрянцем.

За спиной послышались шаги. Рома тоже вышла на веранду, остановилась рядом.

— Давай-ка за дело, — сказал Мартен. — Созвонись со своими людьми, найми их для начала на две недели. Продолжай стационарное наблюдение за офисом. Бюхер «жучков» не обнаружил, значит, объект черпает всю информацию из записей Веры. Это уже хорошо.

— Будем надеяться, «наружка» что-нибудь засечет, — ответила Рома. — А пока прощупаем Селию Негри.

Девушка потянулась и сорвала пурпурный цветок бугенвиллеи. По ходу ее рука скользнула по руке Фейна. Она не попыталась отодвинуться — сохранила прежнюю позу, вертя в пальцах хрупкий цветок. Мартен и Рома неожиданно почувствовали, насколько они стали близки.

— Похоже, работает профессионал, — сказал Мартен. — Конечно, за ним может стоять какая-нибудь фирма, но использование навыков ради личной корысти тоже нельзя исключать. В любом случае операцию он начал не вчера, и, видимо, для сомнений в собственной безопасности у него пока не было оснований. Пообвыкся, успокоился.

— Нам же будет легче работать, — заметила Рома.

Они смотрели с веранды на сверкающий в солнечных лучах залив под ногами. Однако их общие мысли были отнюдь не солнечными, и это больше роднило, чем разъединяло.

Глава 18

Светловолосый агент сидел за длинным стеклянным столом в гостиной своего дома у самого обрыва над пляжем Чайна-Бич. Дандженесский краб казался таким вкусным, словно мужчину не кормили несколько дней. Жуя, он смотрел сквозь стеклянную стену на знакомую всему миру оранжевую громадину Золотых Ворот. Под фермой моста, поднимая волну, в океан выходило грузовое судно.

Дом стоял на Си-Клифф-авеню. Официальный владелец числился в Нассау, на Багамах. Скупая обстановка. Агент въехал сюда восемь месяцев назад, и у него не было ни времени, ни настроения возиться с мебелью.

Дожевывая, он встал, обошел вокруг стола и вытер руки льняной салфеткой. Снова сел, подключил флэшку к ноутбуку «Вайо». Открыл список досье Веры Лист, снял защиту и вывел файлы Элизы и Лоры в два отдельных окна.

Он собрал полный комплект материалов на обеих кандидаток — итоги почти двухлетней работы Веры с Элизой и полугодовых встреч с Лорой. Он получил доступ и к медицинским данным, и к дневнику Веры, которому она доверяла личные мысли, наблюдения о пациентах и о ходе анализа.

Не все психоаналитики ведут дневники, а те, что ведут, часто не придерживаются определенной системы. Некоторые строчат скорописью, помечая лишь тезисы на будущее.

Вера же относилась к той редкой породе людей, которым личные записи помогали навести порядок в мыслях. Ее заметки о пациентах походили на маленькие очерки, передавали спонтанные догадки во время сеансов и общий аналитический фон. Не записи, а хроники мрачных раздумий.

Агент всю жизнь занимался анализом внутреннего мира других людей, учился влиять на ход их мыслей так, чтобы потом управлять поведением. Каждый допрос — вязкая череда наблюдений, оценок, проработки стимулов. В ход шли тончайшие инструменты, всякого рода уловки и хитрости. Изучению подвергался любой изъян в системе психологической защиты допрашиваемого.

Вера собрала столь цельные и подробные сведения, что агент мог сэкономить множество часов проб и ошибок и с ходу перейти к триггерам[4] — самой уязвимой части внутреннего мира любого человека. За последние девять месяцев он невероятно далеко продвинулся в области психологических манипуляций. А сверх того еще и получал безумное удовольствие от секса.

Теперь агент вплотную подошел к самому главному, к тому, что Бритте Уэстон пришлось навязывать силой. Бритта была первой среди пациентов Веры, кого он выбрал в подопытные кролики. Проводя эксперимент с Бриттой, блондин хотел выяснить, удастся ли повторить и закрепить успехи, которых он достиг на допросах в пустыне.