Пасифик-Хайтс

Фейну почудился в ее словах двойной смысл. Ему было больно смотреть на то, с какой холодной отстраненностью Вера относилась к гибели мужа. Он прекрасно понимал причину такого поведения. Дана умерла несколькими месяцами раньше Стивена Листа, но Фейн все еще предпочитал храбриться, делать вид, что преодолел горе, и не желал открыто признаваться другим — или хотя бы себе самому, — до какой степени обнажены и ободраны нервы, как глубоко засела боль утраты.

Поэтому он не удивился, когда собеседница неожиданно сменила тему разговора. Она попыталась придать переходу логичный вид, но, будь на месте Фейна кто-нибудь другой, ее маневр мог бы оставить неприятный осадок.

— Бритта Уэстон наблюдалась у меня несколько лет, — заговорила Вера. — Однажды вечером она отправилась в кино — одна, на иностранный фильм, как нередко делала раньше. Ее муж не любил напрягать глаза, читая субтитры. После сеанса она нашла тихий уголок в парке Президио, приняла огромную дозу демерола и накачалась водкой. В оставленной записке Бритта обвинила меня, что я сломала ей жизнь и довела до самоубийства.

Фейн был поражен, но промолчал.

— Полиция подтвердила, что Бритта покончила с собой, — продолжала Вера. — Но за годы наших встреч ни у кого не возникло никаких оснований подозревать у Бритты склонность к самоубийству — и это тревожило меня больше всего. Психоанализ подобных проблем не выявил. Поведение пациентки тоже не было суицидальным. Как снег на голову…

А что касается обвинений, то я не раз и не два подолгу обсуждала поступок Бритты с ее мужем. В конце концов он перестал меня подозревать. Предсмертная записка и его сбила с толку. Мы оба отказывались верить. Так нелепо… и так несправедливо.

Вера поставила чашку на краешек письменного стола и посмотрела на залив. Алькатрас скрылся из виду за стеной дождя.

— Вы можете себе представить, как я мучилась, — произнесла Вера. — Что я упустила? Как могла не разобраться в ней?

Хозяйка квартиры встала и подошла к окну. Движение напомнило Мартену сцену в «Стаффорде» два дня назад. Вера стояла в такой же позе и смотрела из окна все с тем же озабоченным выражением.

Фейн выдержал паузу, прежде чем задать следующий вопрос.

— Я хотел бы на минуту вернуться к Элизе. Когда вы говорите о ней, в вашем голосе проскакивают нотки, а может быть, вы слова такие выбираете, отчего мне кажется, что Элиза для вас не рядовая пациентка.

Вера никак не отреагировала — не пошевелилась, не отвела глаза от угасающего света дня. Мартен не мог прочитать выражение ее лица. Затянувшееся молчание его озадачило.

— Пожалуй, не стоит удивляться, что вы заметили. Вы невероятно наблюдательны. Что верно, то верно — у меня не получилось держать Элизу на расстоянии. Как вы, очевидно, поняли, это идет вразрез с основным правилом психоанализа.

Я уже рассказывала, как чудовищно обошлась с ней судьба. Однако до того как начались сеансы, Элиза чувствовала себя намного хуже. Как психиатр и психоаналитик, я таких людей вижу постоянно. По-сто-ян-но. Элиза, конечно, не уникум. Но для меня она неповторима. Признаться, Элиза — единственная пациентка, о ком я не могу судить объективно. Сама не знаю почему. Я по-всякому старалась, можете мне поверить. Мне следовало давным-давно направить ее к другому психоаналитику. Но я этого не сделала. Не хочу ее отпускать и все!

Не буду кривить душой — я понимаю, что веду себя непрофессионально. Я даже ездила к ней домой, и не один раз, стоило ей только попросить. — Вера замолчала, собираясь с мыслями. — Элиза — боец, она такая бесстрашная… и хрупкая. Не могу я судить ее объективно. Просто не могу. И не хочу. Господи, помоги — у меня сердце разрывается!

Фейн не нашелся, что ответить на такое признание. Исповедь застала его врасплох. Похоже, что Вера редко изливала душу подобным образом, а тут на тебе. Задумавшись, Мартен слишком затянул с ответом.

— Мне трудно представить себе намерения этого человека, — вновь заговорила Вера. — Но даже если вы сумеете остановить его прежде, чем он успеет кого-нибудь искалечить, мне нелегко будет жить, сознавая, что я обманула Лору и Элизу, умышленно превратила их жизнь в ад.

Судьба уже предъявила счет Вере Лист, и аналитик успела пожалеть, что поспешила согласиться с высокой ценой. Но Фейн видел также истинную причину — Вера с самого начала недооценила всю тяжесть собственного решения. Когда люди спешат выбраться из трудной ситуации, они обычно принимают свои надежды за реальность. И ничего не поделать с этим печальным и удивительным свойством человеческой натуры.

Глава 22

Рома сидела в машине у многоэтажной стоянки на Карл-стрит. Когда старенький «вольво» Селии Негри вырулил на улицу, направляясь в сторону Стэньен-стрит, Рома увязалась следом. Через несколько минут Селия свернула за угол и остановила машину у бакалейной лавки на углу.

Напарница Фейна выжидала. Слишком много случайных прохожих. Тем не менее она не хотела вступать в контакт с Селией у нее на квартире или пока та сидела в машине. И там и там могли быть «жучки».