Пасквиль для Пушкина А. С.

Повидавшись с юным Григорием, оставила его с нянькой, которая в этот момент занимала некоторое время вместо кормилицы, Наталья Николаевна доверяла Глафире больше, чем Кузьминичне. Но и по-своему относилась к старшей по годам второй прислуге. Считая, что на ней все хозяйство и держится. Юный Александр – первый сын – и старшая дочь Мария на зимнее время были в Москве у сестры Ольги. Пока они недолгое время там находились выездом из Варшавы, ее супруг служил в польском царстве. Попрощавшись с самой юной Пушкиной, Натальей, семи месяцев от роду, поинтересовалась у нянек ее самочувствием.

– Отдыхает барыня Наташенька юная, посопела, посопела, да и заснула, не переживайте, ступайте, отдыхайте. Чую, с вами недоброе, как бы сами не заболели, Наталья Николаевна, – сердобольная Ненила шестидесяти лет отроду являлась нянькой и надсмотрщицей над гувернантками и кормилицей Натальи Сергеевны Пушкиной, ребенка поэта. Наталья Николаевна Гончарова доверяла и этой женщине, зная, что та и в самом деле была услужлива к хозяевам, хоть и получала оклад на две копейки ниже, чем Кузьминична. Согласившись с ней, Наталья Николаевна Гончарова отправилась в опочивальню по коридору, где звуки могли доноситься в тихое время, что редко нарушало ночную тишину.

Под утро заснув, Наталья Николаевна не слышала шаги в соседней комнате прибывшего мужа. Однако, проспав три часа, она его также не встретила. Пушкин вновь покинул дом.

– Подонок, – выругался Пушкин.

В последнее время его все больше мучали дела, никак не соотносящиеся с его привычной жизнедеятельностью. Но тут они будто врезались в его жизнь. Малый интерес к переезду, женитьба женоподобного француза, так ярко скользящего в общественном признании.

Суть в том, что Жорж Дантес, усыновленный бароном Луи Геккерном, имеет возможность являться в самой квартире Пушкина на Мойке, где ныне в доме княгини Волконской они проживают с семьей.

Дантес и Катерина

Визит сестры Натальи Пушкиной Екатерины Гончаровой и Дантеса вызывал внутренние протесты у обоих новоявленных супругов, но что-то двигало ими, в особенности французским кавалергардом, посетить дом поэта к полудню пятницы накануне Нового года, на неделе, являвшейся насыщенной событиями для новой четы петербургского света. Жорж Дантес де Геккерн в ближайшем времени собирался покинуть Россию на медовый месяц в Швейцарию, однако перед поездкой никак не мог не попрощаться с Пушкиным, обвиненным в пасквиле4

грамоты «рогоносцем», который составил его отец о ситуации с его любовницей, но она являлась ему скорее лучшей подругой, это можно бы было твердо сказать, а не то, что у них были тесные взаимоотношения. Идалия Георгиевна Полетика – светская интриганка, такой ее представляли приближенные в окружении царского двора.

Идалия Полетика

В самом деле являясь незаконной дочерью барона Строганова, Идалия де Обертей вынуждена быть таковой из-за своего личного устройства в обществе, проживая среди своих названных братьев у барона, нередко бывая у своей бабушки Е. А. Загряжской, тетки матери Натальи Николаевны Пушкиной.

Заметив однажды на балу у Вяземских, это был 1833, разрумянившуюся Наташу, Идалия Григорьевна быстрым незаметным шагом направилась к сестре матери Натальи Ивановны Гончаровой, в девичестве Загряжской.

– А что Натали так румяна, чай брюхо на нос полезло? – посетовала она, поинтересовавшись мнением Екатерины Гончаровой.

Бал был в самом разгаре, Екатерина Гончарова относилась к своей сестре не меньше не больше, как просто к родной сестре, но и такие слова от миловидной Полетики были остры.

– Не понимаю вас, – разумно ответила Екатерина.

Но всласть похвалиться за сестру, что она беременна, искренне хотелось. Обе дамы высшего света царского двора понимали суть разговора.

– Была бы рада к вам зайти, – кокетливо обронила Идалия с намеком на лучшие пожелания сестрице.

Идалия Полетика с Натальей Гончаровой имела редкие встречи, но честились они только на встречах и балах, кои были соревнованием по модному наряду, манерам и, конечно же, танцам в светском обществе монархии. Екатерина признательным взглядом хотела уже провожать подругу, но та остановила ее.

– Есть слухи, что в кавалергардском полку Ее Величества ожидается прибавление… – поделилась знаниями юная интриганка, на что юная Екатерина всего лишь выслушала ее, но ничего не сказала.

Прошло два года, царский двор уже знал, что Идалия Полетика принимала в своей семье молодого француза как друга ее мужа, полковника кавалергардского полка.

– Ах, балы, балы… – торжествовала Идалия Григорьевна.

Вновь спустя время она словно оживала после смерти умершего от холеры второго ребенка.

– Прошу представить нам вашего отца, – сказала Идалия, обращаясь к Жоржу Дантесу, навестившему однажды их дом с бароном первой Французской Империи, который усыновил его как единомышленника и союзника по отечеству.