Пассажир “Полярной лилии”

— Ладно.

Петерсен тяжело поднялся по трапу и добрался до лоцмана с Вринсом насквозь промокший: на полпути со спины накрыла волна.

Он молча втиснулся между обоими и привалился спиной к переборке, с какой-то странной иронией проводив глазами волну, набежавшую с борта и такую высокую, что она порвала найтовы одной из шлюпок под трубой.

К полуночи капитан совсем закоченел, рот его зло кривился, но он упорно оставался на месте, высматривая буи.

Не курил он уже три часа — для этого пришлось бы вытащить руки из карманов, распахнуть пальто, зайти в рулевую рубку, чтобы чиркнуть спичкой.

С вант свисали форменные сталактиты, а на грузовой стреле и баке от постоянно накатывающихся волн образовался целый айсберг, круглый, голубоватый, сверкающий и похожий на чудовищную медузу.

10. Тромсё

— Вринс!

Голландец неторопливо повернулся, хотя оклик капитана после многочасового молчания явился для него полной неожиданностью.

— Петера Крулля нигде нет. Наверно, сбежал в Свольвере?

Петерсен испытующе посмотрел в лицо молодому человеку, и ему тут же стало стыдно — так оно осунулось от усталости, тревоги и особенно печали, хотя в нем, может быть, впервые появилось нечто зрелое, подлинно мужское.

Капитан собирался вырвать у него неожиданное признание, какую-нибудь фразу, которая выдала бы его, но сразу сообразил: это не к месту и не ко времени.

Справа от Петерсена закутанный в шубу лоцман вытягивал шею, вглядываясь в темноту: они сегодня видели столько сигнальных огней, что будет чудо, если буи не станут мерещиться там, где их нет.

Рулевой в своей рубке — и тот был на пределе: он судорожно вцепился в медное колесо и не отрывал глаз от компаса. Каждые десять секунд «Полярную лилию» встряхивало так, что трещали все шпангоуты, и людям приходилось напрягаться, чтобы устоять на ногах.

Три волны, одна за другой, взлетели до самого верха красной с белым трубы, и третья, сорвав спасательную шлюпку, которая держалась теперь лишь на шлюпталях, унесла ее в кипящую бездну.

— Капитан!

Лоцман явно напрягал все свое внимание.

— Разбираете, что нам сигналят?

И он указал на мигающие огни, которые Петерсен разглядел не сразу.

— Как! Уже Тромсё? — удивился он.

— Да, Тромсё. Но ручаюсь: нам приказывают не заходить в порт. Разве не видите?.. Минутку — опять начали. Три белых… Один красный… Один белый…

— Два белых! — глухим голосом поправил Вринс.

— А потом?.. Ну, видите?

Капитан шагнул вперед, обеими руками схватился за поручни и все же пошатнулся под водопадом ударивших в лицо брызг.

— Стоп машина! — скомандовал он. — Не уверен, но…

Световые сигналы с берега непрерывно повторяли одно и то же.

— Надо ответить.., пари держу, наши сигнальные фонари не готовы.

Петерсен тут же пожалел о своих словах. Вринс был уже в рулевой рубке и сам зажигал фонари.

— Посигнальте: «вас понял», — бросил капитан и, обращаясь к подошедшему лоцману, пояснил:

— Передают, чтобы мы оставались на внешнем рейде. В порт не войти: затонувший нынче вечером траулер загородил фарватер.

Он взялся за ручку машинного телеграфа:

— Средний вперед!

И снова ни огонька. Потом из тьмы выступило расплывчатое пятно света, и гудок «Полярной лилии» трижды издал долгий рев.

Тромсё лежал слева, за поясом скал, прохода между которыми еле-еле хватало для судна среднего тоннажа.

На молах вокруг затонувшего траулера несомненно велись работы — оттуда доносился скрип подъемного крана. Течение сносило пароход на подводные камни.

Пришлось маневрировать: двигаться вперед, останавливаться; давать задний ход, снова останавливаться, несмотря на это, «Полярную лилию» по-прежнему сносило, и всякий раз стоило больших трудов вернуть ее на курс.

Прибежал второй помощник.

— К нам идет катер с почтой, — объявил ему Петерсен. — Готовьте штормтрап. Лапландца спускать как можно осторожнее.

Он был даже доволен новым происшествием: в Тромсё его все знали, местный агент компании был не дурак выпить, и капитану пришлось бы со многими здороваться и разговаривать, чего ему сейчас никак не хотелось.

Во мраке затарахтел мотор катера, но лишь спустя несколько минут его белый сигнальный фонарь скользнул под бортом «Полярной лилии», от кормы к носу.

Началась серия нудных маневров: «Вперед!.. Стоп!..

Задний ход!.. Малый вперед!..»

Раз десять катер оказывался в нескольких сантиметрах от трапа, раз десять его отбрасывало волной.

Наконец его удалось пришвартовать. На палубу вынырнули двое в дождевиках. Петерсен встретил их, пожал руки.

— Что там у вас случилось?

— Новенький траулер с отличным дизелем, в первый раз шедший на лов трески к югу от Шпицбергена.

Лоцмана, ясное дело, не взяли, на борту никто здешние воды не знает. Немцы полагаются только на свои карты. Это их не спасло: пошли ко дну прямо на фарватере.

— Кто-нибудь погиб?

— Юнга лет пятнадцати: при толчке свалился в воду. Наши спорят, не взорвать ли траулер динамитом.

Экспедитор принес мешки с почтой. Три матроса со всеми предосторожностями вынесли лапландца на палубу. Бедняга, которому невозможно было что-нибудь объяснить, исступленно отбивался, издавая нечеловеческие вопли.

— Этого в больницу. И немедленно…