Пассажиры с пурпурной карточкой

Земля кренится, как корабль, идущий ко дну, Ее спина сейчас переломится под напором Испражнений с небес и глубин, Которые Бог в своей ужасной щедрости Ниспослал, заслышав крик Ахаба: «Дерьмо собачье! Собачье Дерьмо!» Мне горько от мысли, что вот Человек И вот его конец. Но постой! На гребне потопа – трехмачтовик

Очертаний старинных. Летучий Голландец! И снова Ахаб оседлал корабельную палубу. Смейтесь, богини Судьбы, издевайтесь, вы, Норны! Ибо я есть Ахаб, я есмь человек, И хотя я не могу пробить дыру В стене Того, Что Кажется, Чтобы набрать пригоршню Того, Что Есть, Все же я буду настойчиво бить. И я, и мой экипаж, мы не сдадимся, хотя Шпангоуты разлетаются в щепки

Под нашими ногами, и мы тонем, Становясь частицей общей Кучи испражнений. И на мгновенье, которое обожжет навсегда Око Господа, Ахаб застынет Очертанием четким на фоне пылающего Ориона, Со сжатым кулаком, с окровавленным фаллосом, Как Зевс, демонстрирующий доказательство того, Что он лишил мужского достоинства своего отца Крона.

И затем он, и его экипаж, и корабль Ныряют и несутся, очертя голову, За кромку мира. И, судя по тому, что я слышу, они все еще П а д а ю т

Чиба встряхивает, он дергается в судороге от разряда электрошоковой дубинки болгана. Приходя постепенно в себя, он слышит голос Старика, тот доносится из приемопередатчика в его шляпе.

– Чиб, быстро возвращайся! Аксипитер вломился в дом и пытается пролезть в дверь моей комнаты!

Чиб встает и с помощью кулаков пробивается к выходу. Когда он добирается, запыхавшись, до своего дома, он обнаруживает, что дверь в комнату Старика взломана. В коридоре стоят люди из Финансового управления и техники-электронщики. Чиб влетает в комнату Старика. На ее середине стоит Аксипитер, дрожащий и бледный. Камень в нервном ознобе. Он видит Чиба и отступает, говоря:

– Я не виноват. Я был вынужден сломать дверь. Только так я мог убедиться наверняка. Я не виноват, я не дотрагивался до него.

У Чиба сжимается, сдавливается горло. Он не может говорить. Он опускается на колени и берет руку Старика. Старик слегка улыбается посиневшими губами. Он скрылся от Аксипитера – раз и навсегда. В руке зажата последняя страничка рукописи.

СКВОЗЬ БАЛАКЛАВЫ НЕНАВИСТИ

ОНИ ПРОКЛАДЫВАЮТ ДОРОГУ К БОГУ

«Большую часть жизни я сталкивался с очень немногими людьми, кто воистину верит; преобладающее число остальных – те, кто поистине безразличен. Но в воздухе витает новый дух. Очень многие юноши и девушки возродили в себе не любовь к Богу, а яростную неприязнь к Нему. Это волнует и укрепляет меня. Молодые люди, вроде моего внука и Руника, выкрикивают богохульные слова и тем самым поклоняются Ему. Если б они не верили, они бы никогда не думали о Нем. Теперь у меня есть хоть какая-то уверенность в будущем».

К лету через лету

Одетые в черное Чиб и его мать спускаются к станции подземки на горизонт Тринадцать-Б. Здесь просторно, стены светятся; и за проезд в подземке не надо платить. Чиб сообщает фидеобилитеру, куда им нужно ехать. За панелью – протеиновый компьютер размером не больше человеческого мозга, он делает расчеты. Закодированный билет выскальзывает из щели. Чиб берет билет, и они идут в депо – огромную полусферу, где Чиб вставляет билет в автомат, который выдает другой билет и механическим голосом дублирует информацию на билете на всемирном и местном английском – на тот случай, если они не умеют читать.