Пасть

— Что?.. Боже, нет! — отвернулась Диана. Ощущение неправильности происходящего душило её, но ничего поделать она не могла. И даже сил сопротивляться, когда Яна сунула ей в рот вымазанный в чужой крови палец, не было. Диана покорно сглотнула солоноватую слюну.

— Плоть больше не будет такой слабой и уродливой, — проронил напоследок Пасть и, перебирая жучиными конечностями, отполз к провалу в полу. Ни Яна, ни Диана даже не успели ничего сказать, как он прыгнул в темноту и растворился в ней. Будто его никогда и не было. Только дохнуло в лицо нездешним тёплым воздухом, да кошмар наконец оборвался.

— Пойдём домой, мама. Теперь ты поправишься, я уверена. Теперь ты будешь жить.

Сон стал для Дианы настоящим утешением. Сперва она боялась, что, стоит ей закрыть глаза, перед внутренним взором вновь возникнет исковерканное лицо Пасти, этого жуткого монстра, существование которого в нашем мире казалось чем-то невообразимым. Но, едва её голова в ту ночь коснулась подушки, разум просто отключился, спрятавшись в спасительной пелене забытья. Не было ни жутких образов, ни терзавших её сомнений и страхов, ни обиды на дочь.

А утром всё забылось, стоило ей проснуться. Потому что впервые за долгое время Диана вынырнула из сна не из-за ноющей боли во всём теле, а потому что выспалась и хорошо отдохнула. Она лежала на спине, сложив руки над головой, и прислушивалась к собственному организму, с удивлением отмечая изменения в состоянии. У неё ничего не болело, не ломило и не тянуло, не было привычной изматывающей тошноты, предательской слабости с самого утра. Она словно очнулась не в своём теле, а в каком-то чужом, давно забытом и утраченном…

В теле здорового человека.

Сев на постели, Диана долго неверяще ощупывала живот, но от прикосновений и пальпации его не простреливало, как это обычно бывало, резкой болью. Напротив, мягкий и податливый живот сводило приятной голодной судорогой. Зверский аппетит, которого женщина давно не испытывала, накатил на неё волной и вынудил чуть ли не бегом броситься на кухню.

О, с каким наслаждением она сварила себе кофе! Горячий, ароматный, сладкий, с густыми сливками, как она раньше любила! А к нему Диана поджарила хрустящие тосты, яйца и немного диетической ветчины из индейки. Хищно набросившись на исходившую невероятно соблазнительными запахами пищу, мать даже не заметила, как на кухне бесшумно появилась Яна. Помятая, поправляющая сползавшие очки, не успевшая умыться и толком проснуться.

Она замерла на пороге как вкопанная, лишь хватая воздух открытым ртом, когда увидела розовощёкую Диану, жадно глотавшую куски жирной яичницы прямо со сковородки.

— Мама… Мамочка! — только и выдавила Яна, а потом вдруг разревелась, как маленькая девочка. Слёзы счастья водопадом хлынули по её лицу, и дочь упала на колени перед матерью, обнимая её за талию, крепко прижимаясь, словно боясь даже на мгновение ослабить объятья.

— Получилось, мама! У нас всё получилось! — твердила Яна. Диана и сама поверила в эти слова. Она больше не чувствовала себя больной, не чувствовала себя слабой и истощённой. Она была полна сил, энергии, ей хотелось петь и плясать, бежать по улицам, заливисто смеясь, любоваться чистым небом, закинув голову, достать из недр шкафа какое-нибудь красивое платье, которые она давно не носила, сделать макияж, улыбаться незнакомцам в общественном транспорте и верить в то, что жизнь может быть прекрасной.

Что жизнь стоит любых жертв, любых страданий и мук.

Весь день она порхала по квартире, не чувствуя собственного веса, казалось, даже не касаясь ногами пола. Собственная лёгкость и отсутствие боли так непомерно пьянили, что, невзирая на недовольство дочери и просьбы остаться дома, Диана решилась тем же вечером сходить в театр.

Как давно она там не была! Как соскучилась по неповторимой атмосфере театра: волнительным переливам звонков, зазывающих в зал, таинственному блеску люстры в полумраке, шороху поднимаемого занавеса, за которым поджидало ярчайшее действо. Ухватив в кассе последний льготный билет, Диана в элегантном беретике, скрывавшем отсутствие волос на голове, и в лучшем своём платье приютилась на балконе.

Душа её пела. И не было ничего, способного разрушить долгожданное счастье.

Она уже простила дочери её поступок, забыла о страшной ночи и даже в какой-то мере порадовалась, что именно Янино упорство привело её к спасению. И весь вечер после театра они провели вместе, обнявшись, гоняя чаи на кухне, не в силах нарадоваться, что болезнь отступила.

Уже перед сном, когда Диана умывалась, она долго разглядывала себя в зеркале, подмечая, как порозовели губы, как оживился взгляд, заиграл на впалых щеках румянец. Она гладила лицо пальцами и улыбалась, всё шире и шире растягивая губы.

А после обомлела, заметив в отражении шокирующее несоответствие. На месте вырванного Яной пятого зуба поблёскивал белоснежный преемник. Новенький, совершенно чистый и крепкий зуб стоял там, где ещё недавно, пошатываясь, гнездился старый. Тот самый, что Пасть забрал себе и пристроил в частоколе чужих зубов в провале уродливого рта.