Читаем Пастернак в жизни полностью

Пастернак: Мои особенности, я мягок, что ли… Я не могу так, как все: все кричат, клянутся одинаково – и эти, пойманные, в том числе так же клялись… Дело, следовательно, не в формулах. В «Лит. газете» все одно и то же пишут о процессе: псы, к стенке и пр… Дело глубже, что ли…

У меня были беседы, встречи с Бухариным, Радеком. У гроба Маяковского Бухарин как-то близко, хорошо подошел ко мне…[244] Я не хочу говорить: если Бухарин сказал «2 x 2 = 4», – я не могу спешно отрекаться: 2 x 2 = 5. Но я не дружил, не бывал у него… – А Радеку я как-то сказал перед его высылкой (1928): «Я преклонялся перед революционерами, их ореол… А вот перед вами, – как-то нет, не чувствую…»

(Довольно активно)… В жизни я в общем тверд, но я не человек действия, быстрой реакции… Я все продумываю… Вот говорил о процессе с женой, сыном… Эти люди (Пятаков и др.) нас обманули, ощущение лжи, околпаченности…

– У нас есть органы, которые ведают всеми делами и осведомлением, – и их дело разбирать все конкретно… (Намек, что ССП не может вникать в личные полититические дела Пастернака.)

(Я сильно, активно возражал Пастернаку: дело не в индивидуальных свойствах и т. п., – а в необходимости граждански выступить, ясно.)

Пастернак уступал… Говорил о трагизме времени, – о своих личных чувствах к Сталину (письмо после смерти Алиллуевой[245]), о его исторической роли, моральной ответственности за людей… «Мы горим как факел, и если даже сгорим, – на века осветим путь человечеству…»[246]

– Я пишу прозу. Болел, было трудно, сейчас вникать в ужас процесса страшно, я на год опять буду выбит из работы[247]. – Мне рассказывали о процессе, о Президиуме ССП (25.I) – Сельвинский, Пильняк, – но все скользило мимо как-то… – Я какой был, такой и останусь – и это скажу везде…

– Мои впечатления

– Пастернак вновь и вновь упорствует, уходит в сторону, недоговаривает… Легко берет назад ряд своих слов… В письме писал: (27. I)[248]: «братоубийственная борьба…» «Ну, не братоубийственная…».

(Вишневский Вс. О беседе с Пастернаком [по поручению партийной группы ССП] // Пастернаковский сборник. Вып. 1. С. 456–457)

* * *

15 ноября 1937 г. Пастернаку тяжело – у него постоянные ссоры с женой. Жена гонит его на собрания, она говорит, что Пастернак не думает о детях, о том, что такое его замкнутое поведение вызывает подозрения, что его непременно арестуют, если он и дальше будет отсиживаться. Он слушает ее, обыкновенно очень кротко, потом начинает говорить: он говорит, что самое трудное в аресте его для него – это они, оставшиеся здесь. Ибо им ничего не известно и они находятся среди нормальных граждан, а он будет среди таких же арестованных, значит, как равный, и он будет все о себе знать… Но он, даже несмотря на это, не может ходить на собрания только затем, чтобы сидеть на них. Он не может изображать из себя общественника, это было бы фальшиво…

(Афиногенов А.Н. Из дневника 1937 г. // Пастернак Б.Л. ПСС. Т. 11. С. 268)

* * *

29 августа 1936 г. 25 августа состоялось заседание президиума ССП, на котором обсуждался приговор Верховного Суда над троцкистско-зиновьевским центром. Из беспартийных на нем выступали В. Инбер, Леонов, Ромашов, Погодин, Луговской, Олеша и Тренев.

В. Инбер признала свое выступление на митинге плохим, сказала, что она является родственницей Троцкого и потому должна была особенно решительно выступить с требованием расстрела контрреволюционных убийц.

Остальные писатели единодушно выразили свое одобрение приговору Верховного Суда.

Следует, однако, отметить как плохое выступление Олеши; он защищал Пастернака, фактически не подписавшего требование о расстреле контрреволюционных террористов, говоря, что Пастернак является вполне советским человеком, но что подписать смертный приговор своей рукой он не может.

Зам. зав. отделом культпросветработы ЦК ВКП(б) А. Ангаров

Зав. сектором литературы В. Кирпотин

(Из докладной записки отдела культурно-просветительской работы ЦК ВКП(б) секретарям ЦК ВКП(б) об обсуждении писателями приговора по делу так называемого Троцкистко-зиновьевского центра // Власть и художественная интеллигенция. С. 318–321)

* * *

Перейти на страницу:

Похожие книги

100 знаменитых тиранов
100 знаменитых тиранов

Слово «тиран» возникло на заре истории и, как считают ученые, имеет лидийское или фригийское происхождение. В переводе оно означает «повелитель». По прошествии веков это понятие приобрело очень широкое звучание и в наши дни чаще всего используется в переносном значении и подразумевает правление, основанное на деспотизме, а тиранами именуют правителей, власть которых основана на произволе и насилии, а также жестоких, властных людей, мучителей.Среди героев этой книги много государственных и политических деятелей. О них рассказывается в разделах «Тираны-реформаторы» и «Тираны «просвещенные» и «великодушные»». Учитывая, что многие служители религии оказывали огромное влияние на мировую политику и политику отдельных государств, им посвящен самостоятельный раздел «Узурпаторы Божественного замысла». И, наконец, раздел «Провинциальные тираны» повествует об исторических личностях, масштабы деятельности которых были ограничены небольшими территориями, но которые погубили множество людей в силу неограниченности своей тиранической власти.

Валентина Валентиновна Мирошникова , Илья Яковлевич Вагман , Наталья Владимировна Вукина

Биографии и Мемуары / Документальное