Пасторша

Мы доехали до домов, находившихся на мысе у каркаса, я увидела их издалека. Майя никак не реагировала, и я не стала ее ни о чем спрашивать. Перестала петь. Мы проехали мимо, я включила радио, но слышны были только программы по-саамски и по-русски и какой-то финский рок.

Я выключила радио, мы сделали последний поворот, и перед нами возник город, мы ехали молча вдоль домов у берега, у синего торгового комплекса я остановилась.

— Желаю приятного дня, — сказала я, — увидимся в пятницу.

Майя открыла дверцу, потом повернулась ко мне.

И вдруг, внезапно, на нее стало больно смотреть, как будто бы там, в ее глазах, была открытая рана и я смотрела в пропасть внутри нее, а там не за что было зацепиться, казалось, она падает внутрь своего собственного взгляда. Все это длилось только одно мгновение, а потом все стало плоским и закрылось. И я не знала, успела ли она закрыть крышкой эту пропасть, у края которой стояла. Или наоборот, оказалась с внутренней стороны крышки и падала, падала вниз, натянув на себя покрывало, чтобы никто не видел.

Она молчала.

Я вспомнила компьютерную игру Лиллен, где Тарзан бегает и собирает упавшие бананы. Если он не соберет достаточно бананов, то нечего будет дать гориллам, которые гонятся за ним. Да, но что здесь бананы и кто — гориллы?

Я не знала, что сказать. Но мне хотелось обнять ее, удержать.

— Вы будете сегодня вечером репетировать? — спросила я.

Она кивнула.

Я так тебя люблю. Я ведь могла сказать ей хотя бы эти простые слова. Я взглянула на нее — хорошенький курносый носик, блестящий лиловый кристаллик. Нет, не надо лезть в душу, ведь так можно только оттолкнуть от себя.

— Спасибо за компанию. Мы отлично съездили, — сказала я и улыбнулась.

Она посмотрела на меня. Казалось, она вот-вот заплачет.

И я почувствовала, как моя рука движется от руля по направлению к ней, к ее плечу, щеке, я ощутила это движение своей руки, прямо от плеча. Но я не успела. Моя рука не прошла и полпути, как Майя вышла из машины, и мне в лицо через открытую дверь ударил холодный ветер. Она захлопнула дверцу, а я сидела и смотрела, как она большими шагами идет к зданию. Черные взлохмаченные волосы болтаются по спине, а широкая юбка развевается вокруг ног.

Я сижу и смотрю, как исчезает в тумане Кристиана. Нет, меня там не было, я никогда этого не видела, в тот день, когда мы вместе бегали по тому лесу, светило солнце. Но все равно она у меня перед глазами. Миниатюрная фигурка, несгибаемая и мягкая, в черном тренировочном костюме и высоких розовых гетрах, короткие темные волосы, затылок — маленькая узкая полоска над шарфом. Она исчезает в лесной долине, в тумане. И становится тихо. Совсем-совсем тихо. Я не слышу выстрела, а только тишину перед ним. Как в тот момент на стеклянной веранде, когда она отворачивается и ее лицо исчезает. Становится так тихо. И я зову ее, ищу везде — на стеклянной веранде, в лесу, на сцене, в церкви, в комнате, дома перед окном за письменным столом, я зову, кричу, но не слышу собственного голоса. Это уже не слова, а гортанные звуки, и я их не слышу.

«Ты думаешь, что говоришь Духом Святым, когда обращаешься к народу», — спросили меня. И я ответил: «Да, потому что я сначала читаю Священное Писание и молюсь Богу, и поэтому я твердо уверен в том, что говорю Духом Святым».

Я сдала назад, развернулась и поехала к дому.

Я стояла у письменного стола, документы к семинару лежали стопкой, я нашла карту и описание маршрута, которое было всем разослано, туда ведет только одна дорога, ехать пять часов. При въезде в поселок надо свернуть налево, там будет указатель. Достала кое-что из одежды и упаковала все в рюкзак.

Постояла еще немного у стола перед окном. Посмотрела на темные ветви деревьев, на фьорд внизу и серо-белое небо над ним. С другой стороны была гора, ее уже было видно, если смотреть прямо. Я выехала из города по верхней дороге мимо муниципальных домов. Я ехала очень медленно, смотрела на окна, лестницу и покрытую плитками мостовую, очищенную от снега. Как будто он должен почувствовать, что я еду мимо, и распахнуть окно наверху, выглянуть и помахать рукой. Или выбежать из двери, перебежать через площадь к машине, открыть дверь и сесть. Свернуться калачиком на переднем сиденье и сказать, что ни за что на свете не выйдет отсюда. Езжай, куда хочешь!

Но его нигде не было видно. Я проехала дальше, мимо автобусной станции и мастерской, где работала та девушка, других промышленных зданий, магазина лесоматериалов и ярких контейнеров за забором.

Я выехала из города, вдоль дороги кое-где попадались отдельные дома у отмели, затем стало безлюдно. Можно было видеть изгибы поворотов вокруг каждого мыса, а между ними были дуги, заходящие в каждый залив.

Показалась маленькая белая церковь на мысе, за ней серый дом. Я проехала мимо, в одном из окон второго этажа горел свет.