Пастырь из спецназа

Батя задумался. В словах священника определенно была логика. Отец Василий отчетливо видел, как борются в нем здоровая осторожность и острое нежелание отступить. «Ну! – мысленно подталкивал он Батю к единственно верному решению. – Хватит! Не доводи до греха! Уйди красиво!»

Батя дернул губой и щелкнул пальцами.

– Веди его ко мне! – тихо, но отчетливо произнес он.

Бугай тронулся с места.

Вадик судорожно зашарил в кобуре и, не успел еще священник его остановить, уже держал пистолет прямо перед собой.

– На место, мразь! – звонко крикнул он.

Бугай остановился.

– Взять его, – жестко повторил команду Батя.

– Ни с места, падла! – еще раз предупредил Вадик.

«Блин! Не дай бог им поубивать друг друга!» – испугался священник. Парни были слишком молоды и ретивы, а значит, риск такого исхода был достаточно велик.

Бугай снова остановился, и отец Василий, понимая, что «обвал» уже начался и нормального разговора не будет, шагнул вперед.

– Слушай меня, Батя, – внятно произнес он. – Даже если они друг друга поубивают, ты своих бабок у меня не возьмешь. И не потому, что я не отдаю, а просто потому, что их нет. По крайней мере, здесь. Если ты это поймешь, хотя бы никто не погибнет, а если нет… значит, ты полный дурак.

Раздался резкий треск, и Вадик вздрогнул и дернул рукой. Бугай – это отец Василий видел даже на расстоянии в три метра – мигом покрылся испариной и неконтролируемо подался назад. И в тот миг, когда священник вдруг осознал, что более ничего здесь не контролирует, Батя вытащил из кармана плаща мобильник. Телефон снова затрещал этим противным, настораживающим треском, и все с облегчением вздохнули.

– Да, – тихо произнес в трубку Батя. – Я понял. Отбой.

Он медленно повернулся к бугаю и щелкнул пальцами.

– Все, Юрок, уходим, – так же тихо распорядился он, повернулся и пошел назад, к воротам.

«Ну, вот ты и дрогнул! – усмехнулся священник. – Все верно: тебе, в конечном счете, бабки нужны, а не понты!»

* * *

Наряд прибыл через тридцать-сорок секунд после отбытия Бати. Милицейский офицер внимательно слушал сбивчивый рассказ Вадика, а священник думал о своем.

Бате определенно сообщили о выезде наряда в поповский дом. И это означало, что свои «глаза и уши» были у сектантского босса и в ментовке. «Вот она – зараза! – расстроенно думал священник. – Завелась, и не вытравишь!» Он не знал, насколько глубоко проникла эта опухоль в административные органы Усть-Кудеяра, но то, что проникла, было очевидно. В этот момент он стал намного лучше понимать Медведева, по ошибке допустившего эту инфекцию в городок и теперь хаотично творящего всякие глупости в тщетных попытках вернуть исчезнувшие деньги и утраченный контроль над ситуацией.

– Что-то мне нехорошо, – подошла к нему сзади Ольга.

– Пора? – встревожился отец Василий. Супруга уже говорила ему, что до родов осталось всего ничего.

– Вроде бы нет, – виновато улыбнулась Ольга. – Просто как-то тошно… Может быть, к Косте обратиться?…

К священнику подошел милицейский офицер.

– Придется вам, батюшка, с нами проехать.

Отец Василий вздохнул: ему определенно предстояло объяснять свою причастность к делам костолицего Бориса Ефимова.

– Ладно, – кивнул он. – Поехали. Только по пути жену в больницу подкиньте.

* * *

Костя, как всегда по вечерам, сидел в своем недавно отремонтированном кабинете. Он с тревогой посмотрел на Ольгу и с явным неудовольствием – на священника.

– Толяна еще не выпустили, – поставил он отца Василия в известность, всем своим видом показывая, как недоволен этим.

Священник кивнул: он собирался поднять этот вопрос в ментовке давно, сразу, как только услышал, но обстоятельства сложились иначе.

– Что с тобой, Олюшка? – куда как ласковее посмотрел главврач на попадью.

– Пора, батюшка, – дернул священника за рукав офицер. – Скобцов ждет.

Священник еще раз посмотрел на свою супругу и с неохотой подчинился. Заставлять начальника милиции ждать было бы неумно. Следуя за офицером, он стремительно вышел из кабинета, сел в ментовской «уазик» и не более чем через десять минут предстал пред светлые очи местного милицейского начальства.

* * *

Скобцов выглядел усталым. Он жестом пригласил отца Василия присесть и, разложив на столе какие-то бумаги, выжидательно уставился на священника.

– Что вас интересует, Аркадий Николаевич? – прямо спросил отец Василий. – Говорите, не стесняйтесь.

– Ну, во-первых, – задумчиво хрустнул костяшками пальцев Скобцов. – Что связывает вас и Ефимова. И во-вторых, что за деньги упоминались в разговоре с э-э… неизвестным во дворе вашего дома…

– Неизвестный, о котором вы говорите, дважды видел меня и Ефимова вместе, – не считая нужным что-либо скрывать, сразу начал священник. – А один раз я даже подвез Бориса Николаевича до храма, где он и покаялся принародно… вы, разумеется, это помните…

Скобцов нервно заерзал на стуле. Он, конечно, помнил.

– Вот, в общем-то, и все, что нас связывает, – продолжил отец Василий. – Но неизвестный, кстати, его кличут Батей, если вам интересно, счел этого достаточным, чтобы записать меня к Ефимову в друзья.

– А что это за деньги? – еще сильнее заерзал на стуле Скобцов.