Пасынки страны

— Погодь! — домовой ухватил меня за штанину, — слухай, вы как свои дела то порешаете, коли живые останетесь — вертайтесь! Пропадают люди совсем, слабеют да помирают. А когда все упокоются — уйдём и мы. Спасите!

— Хорошо, будем живы — спасём и вас. Марго, идём, — я остановился, припомнив интересующее, — слушай, а чего мы с вами не поделили? Просто интересно.

— Давно это было, — крошечная физиономия, поросшая седым волосом, стала очень хитрой, — запамятовал.

Ладно. Не очень то и хотелось.

Пока мы лавировали между низеньких домиков, выбираясь на центральную улицу посёлка, я рассказал вампирше, в чём суть проблемы и она невесело покачала головой.

— А ведь поначалу Страна показалась мне едва ли не раем, — пробормотала она, — новая жизнь с такими то возможностями, чудеса вокруг и настоящая любовь, — Марго вдруг запнулась и покосившись на меня, очень тихо добавила, — даже две. Но чем дальше, тем больше всё это напоминает нездоровую фантазию какого‑то автора–садиста, обожающего издеваться над персонажами.

— Ну, тогда всё должно закончиться очень хорошо, — Рита недоверчиво хмыкнула и я пояснил, — обычно писатели такого толка, вдоволь наиздевавшись над героями, заканчивают роман их свадьбой.

— Ну и как ты себе это представляешь?

— Не знаю, — я невольно хихикнул, — кажется мы пришли.

Огромное здание, мало того, что было самым большим в посёлке, оказалось и единственным, в окнах которого горел свет. Массивный каменный дом о двух этажах, с некоторым подобием фигурной лепки — эдакие кариатиды из Тмутаракани. Ступени из небрежно уложенных шлифованных плит поднимались к приоткрытым дверям, на которых вызывающе блестела исполинская ручка, изображающая крылатого змея. Ну ни грамма пафоса! Чёрт, даже если бы я не испытывал к местному мэру, нечто, напоминающее ненависть, я бы невзлюбил его лишь за дичайший китч в оформлении дома.

Ну ни хрена себе! Чувство меры не просто изменило главе Чеговиц, оно у него отсутствовало напрочь. Я даже не сомневался: исполинский портрет в тяжёлой золочённой раме, висевший в коридоре, изображал именно его, любимого.

Одна из дверей, выходящих в коридор, распахнулась и мимо меня пробежала, прижимая ладони ко рту, Вера, цвет лица которой ничем не отличался от окраса шевелюры. Следом вылетел Серёга и остановился перед нами. Этот был бледен, почти как мы, с Ритой.

— Там, — начал он, а потом махнул рукой и выбежал следом за подругой, — дерьмо, в общем.

— Всё лучше и лучше, — констатировала Рита и пожала плечами, — пошли, дерьмо само собой не рассосётся. Будем разгребать.

Нас приветствовал высокий зал с колоннами, совершенно неожиданными и нелепыми в этой глубинке. Опять лепка на потолке, с отчаянной претензией на прекрасное и огромная люстра с блестяшками, более подобающая театру, о добрую сотню свечей. Ковёр на полу и массивный двутумбовый стол определённо переместились сюда из далёкой–далёкой чиновничьей галактики, а печь у дальней стены настолько дисгармонировала со всем остальным, что я с трудом удержался от смеха. Угол у печи закрывала плотная занавеска, но мне почему то казалось: задёрнули её совсем недавно.

В центре этого парадоксального помещения стояли решительные Рекс и Ева, угрюмо разглядывая толстяка в измятом бархатном костюмчике. Незнакомец (а здорово его приукрасили на картине!) ёрзал на коленях, прижимая ладошки к обвисшему банту на жирной шее и преданно смотрел на всех нас.

— Всем самым святым клянусь, — он театрально шмыгнул носом и тщательно протёр кулаком глаз, словно пытался остановить поток слёз, — произошла нелепейшая ошибка. В моих мыслях даже и близко не присутствовало намерение…

— Заткнись, — тихо сказал Рекс и человечек тотчас умолк, продолжая влюблённо разглядывать вампира, — Максим, Маргарита, позвольте представить вам главу Чеговиц — Иммануил Листокрут. Не могу сказать, будто мне это доставило хоть какое‑то удовольствие.

— Очень приятно, очень, — толстяк сделал попытку встать и Ева пихнула его обратно, — возможно ваши друзья не будут столь радикально…

— Заткнись, — повторил Рекс и я уловил в его голосе тихое отчаяние.

— Что за фигня у вам происходит? — поинтересовалась Рита и положила подбородок на плечо своего парня, — Вера выглядела…Неважно.

— Немудрено, — Ева тряхнула головой, — когда началась здешняя эпидемия, слабость, так они её назвали, эта сволочь не решилась отправить просьбу о помощи. Побоялся, что его могут снять с должности.

— Исключительно радея о нераспространении хвори, — пискнул Иммануил, но тут же замолчал и сжался, заслоняясь руками, когда Рекс шагнул к нему и поднял кулак.

— Нас он тогда выгнал, не захотел портить отношения с ведьмами, — продолжала чеканить Ева, глядя на человечка как на ядовитого паука, — а потом всё и вовсе зашло слишком далеко: люди начали умирать десятками, а в посёлок попёрли вурдалаки, которых никто не хотел, да и не мог остановить.

— Выбросить ублюдка, — сказал я, ощущая лёгкое презрение, — пусть горожане выберут себе дру…

— Посмотри за ширмой, — едва не всхлипнула Ева.

— Это недораз, — начал Листокрут и Рекс не удержался, хлестнул его по физиономии.