Пасынки Третьего Рима

Погожий июньский день распахнул радушные объятия и заключил в них юного алтуфьевца, едва тот переступил порог приютившего его дома. Марк с наслаждением вдохнул полной грудью. Свежий воздух, полный разнообразных запахов и звуков воздух Поверхности! Как же он тосковал по нему там, в сырых, вонючих и душных норах Большого метро!..

Перед ним простирался обширный двор, обнесенный высоченным глухим железным забором со спиралями колючей проволоки наверху. Чуть ли не по всему периметру забора тянулся широкий навес, в одном из углов были свалены останки легковых автомобилей.

Сам дом оказался длинным, одноэтажным, с облупившейся от времени и невзгод штукатуркой и лохмами грязно-желтой краски на стенах.

– Раньше здесь располагался местный Отдел внутренних дел… ну, полиция, короче. Те, кто следил за охраной порядка. Под навесом был гараж, там стояли служебные машины сотрудников… часть того, что осталось от этих машин, ты сейчас видишь перед собой. Все никак не соберусь избавиться от этого хлама… Я не очень люблю шум и суету – особенно по ночам. А Горбушка, можно сказать, не спит никогда. Поэтому я однажды и переселилась с нее сюда. Тут спокойнее. Опять же, Крокодил… Кстати, а где он?.. Крокоди-ил! Крокодилище! – она посвистела. – Вылезай, где ты там!

В следующий момент по двору словно пронеслась размазанная тень… и перед крыльцом вдруг прямо из воздуха проявился и замер как вкопанный огромный – в холке чуть ли не с самого Марка ростом – черный пес. С искрящейся на солнце густой пушистой шерстью и роскошным, похожим на волчий, хвостом.

Тот самый.

Крыс вздрогнул и невольно стиснул похолодевшими пальцами планку перил. Разом вспомнилось все пережитое им до сегодняшнего дня. Включая и то майское приключение в Химкинском лесу, когда их бригада удирала от такого же черного громадного зверя, проявившегося прямо из воздуха.

– Он у вас что, умеет становиться невидимкой? – в волнении спросил скавен у Мартиши.

Та мотнула головой:

– Не замечала за ним таких талантов. Ускоряться так, что хрен уследишь и догонишь – это да, это он может. Но чтоб совсем уж исчезать… А что?

– Просто мы точно такого же зверя – только с короткой и гладкой шерстью – как-то на охоте в Химкинском лесу видели. Он исчезал и появлялся. А еще… нагонял такую тоску и ужас, что у нас один в бригаде чуть не застрелился. Соседи с Сор-горы называют это порождение моррой. Если честно, когда ваш Крокодил подошел ко мне, я решил, что он тоже – морра.

Существо задумчиво поскребла разрисованную переносицу, откинула с лица очередной непокорный дрэд (кстати, на дневном свету они оказались ярко-рыжими, а узоры росписи – синими).

– Я купила Крокодила еще щенком, у заезжих караванщиков… о том, что из щеночка вырастет такая вот… тетя-лошадь, тогда никто даже не подозревал, в том числе и я сама. Щен – и щен, довольно крупный – ну, так были же до войны крупные породы. Доги, к примеру, или тибетские мастифы… А потом щеночек вырос вот в ЭТО, и стало понятно, что это не обычная собака. Я как-то ради интереса поспрашивала народ, слыхали ли они хоть что-то о подобных песиках. Выяснилось, что нечто похожее кто-то из дальних разведчиков Горбушки однажды видел на юге области, в районе Подольска. Но видел мельком, один раз и недостаточно четко, чтобы определить, что же там было за создание такое. И караванщиков, некогда продавших мне щенка, уже не спросишь – их на Горбушке с тех пор больше никто не встречал. Так что можно сказать, что информации – ноль целых хрен десятых. Я для себя называю Крокодила цербером – по аналогии с чудовищным псом из древнегреческой мифологии. И до сих пор полагала, что он – единственный в своем роде. Так что о похожем на него черном псе в Химкинском лесу слышу впервые! Очень интересно!..

– А как вы думаете, эти два пса могут быть одним и тем же видом, который просто по-разному называют?

– Не знаю, – задумчиво ответила Существо, глядя куда-то вдаль. – Все возможно в этом мире – тем более сейчас. Но, сам понимаешь, любая информация нуждается в тщательной проверке. Может, и правда, это один вид. Но Крокодил не умеет исчезать, как ваша морра. А также, подобно ей – фонить эмоциями. Он их обычно демонстрирует – легко и непринужденно. Словно разговаривает с их помощью. Я иной раз даже начинаю думать, что он разумен – просто придуривается обычным псом… Крокодил, иди сюда!

Черный зверь сорвался с места и подскочил к крыльцу, вовсю виляя хвостом. На морде его было написано выражение самого радушного гостеприимства.

– Знакомьтесь, – серьезно сказала мутантка. – Это Марк, скавен, наш гость из Алтуфьево. А это – Крокодил, цербер.

О’Хмара постарался не дергаться, пока громадный пес шумно и бегло обнюхивал его с головы до пят. Только слегка прислонился к столбику перил, чтобы в порыве всеразрушающего дружелюбия цербер ненароком не сбил его с ног.