Пасынки Третьего Рима

Ему вдруг припомнилось, как еще совсем недавно (и целую жизнь назад!), в ночь своего вероломного похищения, он смотрел на звезды и мечтал подружиться с каким-нибудь мальчишкой оттуда. Что ж, судьба и правда послала ему друга из другого мира. Правда, мира не звездного, небесного, а подземного. Но ведь – если разобраться – и Большое метро, и общество «чистых» людей для юного обитателя самоизолировавшегося от остальных станций мутантского Серого Севера и правда были самыми что ни есть иными мирами! И думал ли когда-нибудь он, Марк О’Хмара, «грязный мут», что однажды назовет своим другом «чистого»? И не просто назовет, а настолько прирастет, прикипит к нему душой и сердцем, что одна только мысль о возможной потере будет вгонять его в неконтролируемый ужас?

В Косте было что-то такое, что неудержимо влекло к нему людей. Влекло и как-то легко, с исподволь приходящим спокойным пониманием своей ведомой роли, подчиняло. И сам Марк, обычно не терпевший над собой ничьего верховодства (за редкими – по пальцам одной руки пересчитать – исключениями), почему-то как должное воспринял все явственнее и явственнее проявляющееся лидерство Квазимодо в их тандеме. Скавен и сам был достаточно волевым и далеко не робкого десятка парнем… но Костя был тем, за кем ему самому хотелось идти.

Прирожденным вожаком!

И когда черкизонец предложил ему сходить навестить Шаолиня, не показывавшегося на глаза товарищей со дня похорон Бура, Крыс не колебался с ответом ни секунды.

Шаолинь лишь мазнул отсутствующим и расфокусированным взглядом по вошедшим и снова вперил его в крышку стола, за которым сидел. Прямо перед ним стояла бутылка дешевого грибного самогона, и еще несколько пустых валялись у ножки стола. В комнате стоял тяжелый сивушный дух.

Здесь они жили вдвоем с Буром. Жили с того самого дня, когда вместе пришли наниматься в аренные бойцы. Теперь же комната опустела наполовину и словно осиротела.

Марк поежился от невольного диссонанса испытываемых ощущений. Вещи Бура лежали и висели так, словно боец лишь на минутку отлучился из комнаты. И казалось, что вот-вот скрипнет дверь, послышатся знакомые шаги, и веселый голос Сказочника заведет очередную захватывающую историю из прежних довоенных времен.

Пусто и непривычно тихо было в комнате. И одиноко.

Тем временем Квазимодо потянул носом и, неодобрительно покачав головой, с решительным видом уселся напротив Шаолиня. Однако тот даже глаз на него не поднял.

Они сидели так несколько минут. Затем Костя взял стоявшую перед Валерием бутылку и аккуратно переставил ее к себе.

На лице гладиатора не отразилось ни единой эмоции. Он безмолвно, и все так же глядя в стол, протянул руку и вернул бутылку на место.

Так же безмолвно Квазимодо повторил свой жест.

Шаолинь мрачно-недоуменно зыркнул на него из-под бровей… и емкость с грибным пойлом снова перекочевала к нему. Движение тем не менее получилось чуть более резким, чем предыдущее.

Невозмутимый, словно книжный вождь краснокожих, черкизонец опять переставил бутылку к себе.

Шаолинь ответил – уже слегка раздраженно.

А дальше – пошло-поехало.

«Тук! Тук! Тук!» – стучала донышком об стол кочующая от одного к другому бутылка. Со стороны это смотрелось так, будто Квазимодо и Шаолинь вели какую-то странную шахматную партию с одной-единственной фигурой. Марк с нескрываемым интересом наблюдал за этим необычным противоборством и все пытался понять: чего добивается Костя?

Наконец, уже не на шутку раздраженный, гладиатор в очередной раз протянул руку, чтобы вернуть вожделенный сосуд на место… и пальцы его сомкнулись на пустоте.

– Какого…?!

Квазимодо – все с тем же выражением индейского спокойствия на лице – поставил на пол так ловко выхваченную из-под носа замороченного им бойца бутылку и поднял глаза навстречу его тяжелому и яростному взгляду.

– Вообще-то у нас через полчаса тренировка! – вдруг заявил он. – А ты тут бухаешь, как последний алконавт!

Шаолинь застыл с полуоткрытым ртом, огорошенный и выбитый из колеи, а Марк про себя даже зааплодировал: да, Квазимодо воистину был мастером внезапных сюрпризов!

– У меня есть уважительная причина! – наконец пришел в себя и огрызнулся кореец. И добавил: – К черту тренировки! К черту Атриум! К черту все!..

Черкизонец даже бровью не повел в ответ на эту вспышку. Только насмешливо сузил глаза.

– Я тут слыхал, что на Тимирязевской роют огромную яму, чтобы докопаться до ада, – сообщил он, и Крыс невольно вздрогнул, услышав о знакомых местах Серого Севера. – Вот когда докопаются – тогда и правда все полетит туда, куда ты сказал. А сейчас пока рановато!

– Ишь, умник! – пробурчал Шаолинь. И сделал попытку встать со стула – впрочем, в его состоянии – безуспешную. – Откуда только такой взялся?.. Отдай бутылку, Квазиморда, будь человеком!

– Фиг тебе! – гладиатору под нос демонстративно была сунута комбинация из трех пальцев. – И вообще – давай уже трезвей, алкаш хренов, и в себя приходи! Совсем себя запустил, смотреть тошно! Думаешь, Буру понравилось бы смотреть на тебя – такого?!