Патефон [СИ]

Чтобы налюбоваться ею, она тут же находит скамейку поблизости, долго листает страницы, наслаждается их плотностью и белизной, разглядывает обложку. В посвящении, помимо прочих имен, со смущением и радостью обнаруживает свое имя и имя Роуз. Она чуть было не начинает тут же перечитывать историю, но вовремя останавливается. Это подождет до дома.

Тем более Финн обещался зайти посмотреть патефон.

В почтовом ящике у нее новое письмо — сердце пропускает удар.

Она и сама постоянно пишет ему. Их переписка — разговор двух хороших друзей, разделенных океаном, приоткрывающих друг для друга завесы своих жизней.

Рей быстрее хватает свой «улов» и торопится подняться к себе, вскрывая конверт на ходу.

* * *

Майские сумерки, лиловые и душистые, мягко одурманивают, заставляют сердце сладостно сжиматься.

По одну сторону бульвара плавно покачиваются, роняя белый цвет на тротуар, яблони, по другую — шумят клены: ласковый весенний ветер перебирает листву своими ловкими нежными пальцами. Под сиреневым куполом неба мягко и дружелюбно сияет желтый рожок месяца.

Чем ближе к ее дому, тем тяжелее становятся ноги. А поднимаясь по лестнице, он и вовсе перестает их чувствовать.

Музыку Бен различает в нескольких метрах от двери. Он не думал, что запомнил хоть что-то из того, что она включала для него. Но услышать знакомую мелодию для него оказалось — словно перенестись во времени. На дворе снова осень, и еще ничего не случилось.

Стук в дверь онемевшей рукой выходит не таким громким и отчетливым, как он рассчитывал. Он застывает на мгновение — слишком волнуясь, чтобы постучать еще раз, боясь, что первого раза она не услышала.

Из-за музыки шаги не слышны, поэтому, когда замок щелкает, Бен от неожиданности подбирается.

Рей смотрит в сторону кухни себе через плечо, когда открывает дверь, и только потом ее взгляд обращается к нему. Она замирает в изумлении и неверии. Успевшие едва нахмуриться брови приподнимаются теперь жалостливо, будто она вот-вот расплачется.

Это будет ужасно.

— Я держу себя в руках, — поскорее заверяет он, пытаясь пошутить.

Но Рей просто продолжает смотреть, и лишь ее дыхание делается тяжелее и прерывистее. Она опускает взгляд на сумку за его плечом.

— Я только с самолета. Не успел заселиться, — поясняет Бен. — Хотел сначала увидеть тебя и только потом в гостиницу…

— Рей! — кто-то громко и бесцеремонно зовет ее. — А где полотенца?..

В поле зрения со стороны кухни показывается Хакс. Рей растерянно оборачивается к нему.

Бен задерживает дыхание, глядя на друга, чувствуя отвратительный свербеж в мозгу.

Хакс тоже теряется при виде него. Однако его удивление и замешательство совсем иного свойства: они не граничат ни с ужасом, ни с горечью, ни со злостью.

— О, — только и произносит тот. — Привет. Ты как здесь?

В случаях, когда задержка дыхания не срабатывает, психолог советовал ему разворачиваться и уходить. Как можно быстрее. Очевидно, именно это ему сейчас и придется сделать.

— Рей! — еще один оклик, на этот раз женский, и со стороны кухни показывается девушка. Она бросает на него настороженный взгляд, потом обнимает Хакса за талию и сообщает: — Мы разлили вино, где у тебя полотенца?

Рей нервно сглатывает и отвечает:

— «В нижнем ящике серванта. Идите. Дайте мне пять минут».

— А вы знакомы? — продолжает недоумевать Хакс, но девушка уводит его.

Бен позволяет себе вдохнуть, а затем шумно выдохнуть. Рей фыркает, издав нервный смешок.

— «Ты не представляешь, что я себе надумал», — с облегчением признается он, не боясь, что это прозвучит самонадеянно.

Она в недоумении смотрит на его руки. Бен вспоминает, что они так и не поздоровались.

— «Привет».

Когда ее глаза возвращаются к его лицу, они счастливо сияют.

— «Привет», — отвечает Рей.

Слезы все же начинают бежать у нее по щекам, хотя она и улыбается, и этого Бен уже не может выдержать. Он делает шаг внутрь, притягивает ее к себе и обнимает, успокаивающе гладя волосы. И все так просто, как если бы день, что они провели в постели, был только вчера.

Рей на удивление крепко цепляется за его ветровку, словно боится, что ее сейчас от него отнимут. Он не сразу замечает, как ее мокрые и соленые от слез губы оказываются на его губах.

В этом поцелуе больше отчаянья, чем радости встречи. В нем нет обжигающей страсти или неспешного наслаждения. Он неуклюжий, торопливый, сумбурный и слишком влажный. Но это самый долгожданный поцелуй в его жизни.

* * *

Если бы она была в доме одна, Рей бы решила, что сошла с ума и Бен ей всего лишь привиделся.

Все эти полгода она медленно горела.

Бен писал регулярно, но они ни разу не возвращались к тому, что случилось: ни к их близости, ни к его предложению. Она вынашивала план, что однажды напишет, что собирается побывать в его стране, — предлог ей еще предстояло придумать, но, конечно же, он был бы надуманным, — и предложит ему встретиться. Ей даже не жаль было бы потратить свой заработок за несколько месяцев на перелет туда и обратно, лишь бы узнать, есть ли у нее еще шанс. Либо убедиться наверняка, что такового больше нет.