Patrida

И слепящая синева Эгейского моря, и этот остров вдали, к которому они приближались, и все не могли приблизиться, и силуэт стоящего у штурвала Ангелоса; и то, что там, за кормой оставался другой остров, с его городом, гаванью, заливами, мысами; с Лючией, виллой, комнатой, где в секретере лежала его рукопись, — все это сейчас воспринималось Артуром как фантасмагория.

Он даже зажмурился. Чудилось: вот разомкнёт ресницы — и ничего этого не станет, возникнет мрак московской зимы, свет настольной лампы, безысходная, кажется, вечная песнь подвыпившей компании, кажется, вечно бредущей под окнами: «Постой, паровоз, не стучите, колеса, кондуктор, нажми на тормоза…»

Послышался всплеск. Катер нагнали дельфины. Играя, то выныривали, то колесом уходили в воду, просвеченную солнцем.

Артур стёр с лица солёные брызги.

Сопровождаемый весёлым эскортом дельфинов, катер все-таки приближался к острову.

— Мистер Артурос! Монастерио! — крикнул Ангелос, показывая куда-то на левую сторону проступивших сквозь дымку отвесных скал.

И вправду, то, что издали могло показаться игрой воображения или слепых стихийных сил, было монастырём, то ли вырубленным высоко в скалах, то ли прилепленным к ним. Он был такой же величественный, серый, как бы покрытый патиной вечности. И только золотой крест колокольни сверкал в синеве неба.

«Господи! Я мог умереть, ничего этого не увидев, — подумал Артур. — Мог прожить всю жизнь среди райкомов и обкомов, очередей…»

Вспомнилось, как на днях, после того как в доме Манолиса он принял подряд одиннадцать пациентов и к вечеру, опустошённый, спускаясь по своей узкой улочке к бару «Neos cosmos», увидел вышедшего из банка патера Йоргаса. В роскошной рясе, с холёной бородой, с большим крестом на золотой цепи, патер наслаждался тёплым январским вечером, что-то благодушно втолковывал какому-то господину. Артур прошёл мимо, поклонился. С горечью вспомнил об убитом духовном отце, прожившем свой краткий век под вечным прицелом КГБ…

Катер повернул налево, прошёл у подножья скал, обогнул мыс с маяком и устремился в открывшийся справа залив, спокойный, как озеро.

В его зеркально–гладких водах отражались расположенные на крутизне окружающих гор разноцветные здания городка. Стая чаек переменчивым белым кружевом перемещалась над маленьким портом с несколькими пирсами. У одного из них разгружался рыбачий мотобот.

Уже из-за одного этого вида, свежего, как вдох воздуха юности, Артур был преисполнен благодарности к Сюзанне, которая как раз поднималась из каюты на палубу, придерживая за воротники курточек пятилетнюю Антонеллу и трёхлетнюю Рафаэллу.

Лючия, хоть и с недовольным видом, все-таки отпустила Артура. Она видела, что он начал регулярно, каждое утро, работать за секретером, днём принимает пациентов в доме Манолиса, устаёт. Сама же присоединиться к компании отказалась, сославшись на то, что воспользуется его отсутствием, позовёт какую-то албанку: пришло время убирать дом.

Спрыгнув первым с катера на пирс и надевая на причальную тумбу петлю каната, поданного Ангелосом, Артур услышал:

— Welcome, Mr. Kramer![103]

Голос раздался из подъехавшего вплотную темно–вишнёвого «мерседеса» с надписью «Polis». Дверка машины распахнулась. Оттуда вышел молодой полицейский в синей форме, перетянутой белой портупеей.

Артур помертвел. «Человек из России. Без документов. Разгуливает по островам. Страна — член НАТО…» — эти мысли панически промелькнули в голове.

— Ясос! — сказал он, пожимая протянутую навстречу руку.

— Sit down, please![104] — полицейский гостеприимным жестом пригласил в машину.

Лишь убедившись в том, что Ангелос с семьёй рассаживаются на заднем сиденье, Артур сел на переднее рядом с полицейским.

— Коста, — запоздало представился полицейский.

— Не is my friend, — тоже несколько запоздало, пояснил сзади Ангелос. — A very good boy.[105]

У Артура несколько отлегло от сердца.

Машина резко развернулась на узком пирсе. Они выехали на коротенькую набережную, куда круто спускались городские улочки–лесенки. И белые с зелёными жалюзи и красными крышами дома, как каменные ступени лестниц, уступами теснились одни над другими чуть не до самой вершины горы. Набережная перешла в мощёную улочку. Огибая город, она поднималась все выше, пока не влилась в асфальтированное шоссе.

Ангелос, Сюзанна и полицейский переговаривались между собой. Артур с удивлением отдал себе отчёт: кое-что, основная суть разговора, ему понятны. Он даже не пытался изучить греческий, но, видимо, полуторамесячное общение с продавцами в магазинах, со все большим количеством пациентов, с посетителями бара — все это само по себе, как бы методом диффузии, волшебно увеличивало в сознании количество понятных слов, их ясных смыслов.

Так он понял, что земельный участок Ангелоса расположен около одного из монастырей где-то в горах, что необходимо обязательно показать этот монастырь русскому доктору. Что Ангелос хочет потом вырубить на участке сорный кустарник и устроить для гостя и детей пикник, а в шесть Коста вернётся за ними на своей машине и отвезёт обратно к пирсу.