Patrida

— Будет, как Христос говорил, Страшный суд. Над чашей Россией, над всей землёй. За всё, что набезобразили, за кровь пролитую. Иль не веришь Христу?.. Идём, молочка дам, пока тёплое, парное.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Отсюда, с балкона восемнадцатого этажа отеля «Президент», греческая столица была видна до горизонта, окаймлённого синеватыми горами.

Над морем малоэтажных кварталов с красными крышами взмывали в утреннее небо стаи голубей. Даже сквозь гул автотранспорта слышалось весеннее воркование горлиц.

Артур Крамер вернулся в теплынь номера, закрыл за собой балконную дверь, прошёл через большую гостиную мимо никелированного столика на колёсах, где вокруг кофейника громоздились чашки и тарелки с остатками завтрака. В неприбранной спальне снял с плечиков в шкафу и надел свою синюю куртку.

После вчерашнего инцидента в Дельфах одна из кнопок отлетела. Теперь куртку невозможно было плотно застегнуть. И Артур решил, пока не вернулась Лючия, найти какую‑нибудь мастерскую, где ему поставили бы новую кнопку. Заперев номер и входя в лифт, он подумал о том, что на самом деле кнопка только повод в одиночестве пройтись по Афинам. Без машины. Без Манолиса. Без Лючии. Без её многочисленных знакомых.

В гулком вестибюле, уставленном по краям чёрными диванами, столиками и растениями в кадках, он отдал ключ портье, через вращающуюся дверь вышел наружу.

Вчера вечером, когда водитель экскурсионного автобуса довёз Артура до отеля и он поднялся в номер, Лючия непостижимым образом сразу поняла: что‑то произошло, углядела и отсутствие кнопки.

— Завтра купим новую, другую куртку. А хочешь английский плащ для зимы с меховой пристёжкой? Что с тобой было? Рука поцарапана. Должен беречь свои руки.

— Зацепился за куст, — сказал Артур. Перед сном, стоя под душем в ванной, обнаружил синяк на предплечье, кровоподтёк на локте.

Предплечье побаливало и теперь. «Хорошо, голову не свернул, — подумал Артур. — С другой стороны, мог быть редкий, даже изысканный финал — смерть на Парнасе».

Ремонтных мастерских на этой бесконечной улице не было. Только большие магазины с зажатыми между ними ресторанчиками и кафе.

— Excuse me, where may I repair this thing?[135] — обратился Артур к идущей навстречу одетой во все чёрное пожилой женщине и показал ей то место на куртке, где отлетела кнопка.

Женщина шарахнулась в сторону.

Он прошёл ещё несколько шагов. Увидел элегантную даму в широкополой шляпе, обратился к ней с тем же вопросом. И получил тот же эффект. Она побежала от него по тротуару.

«Может, не понимают моего английского? — подумал Артур. — Или видят во мне уличного волокиту, сексуального маньяка?» Впору было махнуть рукой на проблему куртки. В конце концов, здесь, как правило, когда портилась какая‑нибудь мелочь, выбрасывали всю вещь, покупали новую. Все это было тем более смешно, если вспомнить о миллионах долларов…

«А, собственно говоря, какое я имею на них право? — не в первый раз подумал он, сворачивая на перекрёстке в солнечный проулок. — Неужели у меня хватит бессовестности блаженствовать на средства Лючии? Господи, ведь сейчас она с Манолисом хлопочет в Пирее о моём паспорте, продлении визы…»

В то утро, когда прилетели в Афины, их встретил Манолис. По выходе из аэропорта протянул Лючии ключи от своей чёрной «тойоты». Сел в другую машину с водителем, сопроводил до отеля «Президент», дождался, пока они благополучно вселятся в заранее заказанный номер, и тут же отбыл, сказав, что тоже подъедет к полицейскому управлению Пирея с паспортом Артура. Точно так же, как и хозяин бара Дмитрос, улучил момент, кивнул на Лючию, показал большой палец.

И вправду, Лючия здесь, в Афинах, выглядела моложе, собранней, чем на острове. Единственное, о чём подумал тогда Артур: касается ли этот тайный знак восхищения самой Лючии или того, что она богата?.. Но и Манолис — владелец фрахтового дела — тоже был миллионером. Никогда в жизни Артур не предполагал, что ему доведётся водить компанию с такого рода людьми.

Эти размышления прервались, когда он увидел на стене одного из домов намалёванную чёрной краской свастику. Она была перечёркнута красным серпом и молотом. Артур вспомнил, как Лючия ещё в прошлом месяце, в январе, упрекая его, сказала: «Теперь, после распада Советского Союза, фашисты подняли голову». Она вернулась к этой теме и совсем недавно, после того как они вернулись домой из храма. «Вот тебе патер Йоргас… Ты хотел, чтоб я была в церкви? Была с тобой в церкви. Видел его реакцию на твой рассказ об убитом священнике? Если придут фашисты, он будет так же получать деньги в банке, улыбаться и быть всем доволен. Если патер Йоргас такой — не верю в твоего Христа, в другую жизнь на небе».

«Посмотрим. Никто из нас ещё ни разу не умирал», — только и смог ответить Артур. Он был в отчаянии. Но спорить не стал. Нельзя никого насильно загонять в Царство небесное.