Патрульный времени

Эдх выпрямилась, прижала руки к груди, переводя дыхание. Ее глаза на аскетичном лице казались огромными. Капюшон сполз с головы, и на свету блеснули серебристые пряди. Несколько секунд она приходила в себя. Затем, удивительно быстро ею овладело спокойствие — вернее, готовность принять все, что скажет богиня.

— Всегда знала, что ты должна появиться, — наконец заговорила она. — Я готова идти. — Затем добавила шепотом: — Давно готова.

— Идти? — спросила Флорис.

— Вниз, в царство мертвых. Ты проводишь меня во мрак и покой. — Затем на лице ее отразилось беспокойство. — Разве нет?

Флорис напряглась.

— Жертва, которой я жду от тебя, труднее смерти.

Эдх помолчала, прежде чем ответить.

— Как пожелаешь, я не боюсь страданий.

— Я не причиню тебе зла! — торопливо произнесла Флорис, затем снова обрела должную суровость. — Ты много лет служила мне.

Эдх кивнула.

— С тех пор как ты вернула меня к жизни.

Флорис не смогла сдержать вздоха.

— Боюсь, что к жизни ущербной, изломанной…

— Ты спасла меня не зря, я знаю. Ради всех остальных, ведь так? Повсюду женщин насилуют, мужчин убивают, похищают детей, сажают на цепь свободных людей. Я должна была призывать к уничтожению Рима, разве нет?

— Ты уже не совсем уверена в этом?

На ее ресницах заблестели слезы.

— Если я ошиблась, Найэрда, почему ты не остановила меня?

— Ты не ошиблась. Но, дитя, послушай… — Флорис протянула руки.

Словно и в самом деле маленькая девочка, Эдх взяла их в свои, холодные и слегка дрожащие руки. Флорис глубоко вздохнула. Полились величественные слова:

— Всему свое время, и время всякой вещи под небом: время рождаться, и время умирать; время насаждать, и время вырывать насаженное; время убивать, и время врачевать; время разрушать, и время строить; время плакать, и время смеяться; время сетовать, и время плясать; время разбрасывать камни, и время собирать камни; время обнимать, и время уклоняться от объятий; время искать, и время терять; время сберегать, и время бросать; время раздирать, и время сшивать; время молчать, и время говорить; время любить, и время ненавидеть; время войне, и время миру.

Эдх с благоговением смотрела на нее.

— Я поняла тебя, богиня.

— Это старая мудрость, Эдх. Слушай дальше. Ты хорошо потрудилась, засеяла почву для меня, как я хотела. Но работа твоя не закончена. Теперь нужно собрать урожай.

— Как?

— Благодаря решимости, что ты пробудила в нем, народ в западных краях будет воевать за свои права, пока наконец римляне не вернут им отобранное. Но они, римляне, все еще боятся Веледы. До тех пор пока есть страх, что ты снова можешь призвать людей к войне с ними, они не решатся увести войска. Настало время для тебя от моего имени призвать людей к миру.

Эдх в восторге воскликнула:

— Тогда они уберутся вон? Мы избавимся от них?

— Нет. Они будут собирать налоги и оставят наместников, как раньше. — Флорис поспешно добавила: — Но они будут подчиняться закону; а жители на этой стороне Рейна получат прибыль благодаря торговле и послушанию законам.

Эдх прикрыла глаза и закачала головой, сжав пальцы в кулаки.

— Не полная, не настоящая свобода? Мы останемся не отомщенные? Богиня, я не могу…

— Такова моя воля, — настойчиво сказала Флорис. — Повинуйся. — Она снова смягчила голос. — А для тебя, дитя мое, будет награда, новый дом в спокойном и удобном месте, где ты будешь заботиться о моем святилище, которое отныне станет святилищем мира.

— Нет, — уперлась Эдх. — Ты… ты должна знать — я дала клятву…

— Говори же! — воскликнула Флорис. И спустя мгновение: — Объяснись наконец сама с собой.

Дрожащая, скованная женщина перед ней снова обрела равновесие. Эдх довелось пережить немало потрясений и бед, и ей легко удалось справиться с удивлением. Вскоре она заговорила — с едва заметной тоской.

— Да, наверное, я действительно никогда себя не понимала… — Она взяла себя в руки. — Мы с Хайдхином… он заставил меня поклясться, что я никогда не заговорю о мире, пока он жив и хоть один римлянин остается на земле германцев. Мы смешали нашу кровь в роще перед богами. Разве тебя там не было?

Нахмурясь, Флорис произнесла:

— Он не имел права.

— Хайдхин обратился к асам.

Флорис изобразила надменность.

— Я разберусь с асами. Ты свободна от клятвы.

— Хайдхин ни за что… Он был верен ей все эти годы, — Эдх на мгновение умолкла. — Ты хочешь, чтобы я вышвырнула его как собаку? Потому что он никогда не прекратит войну против римлян, что бы ни сделали с ним люди или вы, боги.

— Скажи ему, что исполняешь мою волю.

— Не знаю, не знаю! — вырвался вскрик из горла Эдх. Она рухнула на пол и спрятала лицо на коленях. Плечи ее затряслись. Флорис взглянула вверх. Потолочные балки и стропила терялись во тьме. Свет сквозь окно уже не прорывался, потихоньку вползал холод. Завывал ветер.

— Боюсь, что мы столкнулись с тяжелой задачей, — передала она субголосом. — Верность — самая высокая нравственная ценность, известная этим людям. Я не уверена, что Эдх может заставить себя нарушить обязательство. А если сможет, это ее сокрушит.