Пациент доктора Паарелбакка

Мне же, чтобы узнать, какой оборот приняло дело, оставалось только ждать. Я прикидывал: доктор Рик не собирался со мной встречаться… Это может быть и хорошо и плохо. То ли проверка прошла отлично, и я вне подозрений, то ли что-то сорвалось, и он перепоручает меня другим, чтобы со мной расправиться.

К тому же, как знать, действительно ли этот долговязый господин, которого здесь зовут доктор Рик, находится сейчас в Соединенных Штатах? Он может быть где угодно, скажем, даже тут, за углом, в роскошных апартаментах отеля «Швейцергоф», или, к примеру, в Голландии, в Париже, в Буэнос-Айресе — в любом месте.

И откуда, Кстати, вообще известно, ездил ли доктор Рик в Прагу? Мне сказал об этом Барри. Только он! В шестьдесят восьмом доктор Рик был в Чехословакии. Он не может не допускать, что мы его «раскусили». И мы это действительно сделали. Иными словами, Рика могли приставить ко мне, чтобы установить, не встречался ли он со мной в шестьдесят восьмом. Допустим, он подтвердил, что нет. И все-таки они должны были исходить из того, что если я разведчик, то передам его приметы в свой Центр.

Что они могли предпринять в этом случае?

Направить к нам кого-то другого. Наши ждали бы Ри-ка, а у них меж пальцев проскользнул бы кто-то другой. Быть может, маленький и толстый. И вообще не торговец лекарствами, а, скажем, обыкновенный турист, проявивший интерес, допустим, к Карлштейну. Марию паши предупредили относительно Рика. Сообщили ей его приметы. Возможно, даже дали ей его фотографию. И инструкцию, как себя с ним вести. И вдруг вместо него появляется кто-то другой.

Как поступит Мария?

Конечно, тут же профессия скажется. Она не растеряется, разгадает их замысел и выполнит данные ей инструкции. А человека, назовем его пока «заместитель», приметит. Нет, отсюда опасность мне не угрожает. Во всяком случае, не должна угрожать.

— Послушай, Джерри, — вторгся вдруг в мои размышления чуть приглушенный уже алкоголем голос Барри Рейнолдса, — отнесись к тому, что я скажу тебе, как мужчина. Твоя жена, не дав доктору войти в квартиру, выскочила из дома, не пустив его и на порог. Когда же он заговорил о тебе, она стала зло браниться.

— Вот тебе и на… — со вздохом вырвалось у меня.

— Ты удивлен?

Я пожал плечами.

— По правде говоря, не очень. Муж в эмиграции. В квартиру вваливается американец. Для чехословацких органов безопасности это, пожалуй, уж слишком…

Барри Рейнолдс закивал своей рыжей шевелюрой.

— Вот именно. В конце концов, она все же впустила Рика, но, правда, только в кухню. Сказала ему, что тебя и знать не хочет, не то что тебя слушаться, и что ты вообще негодяй, поскольку бросил ее с двумя детьми и заставил бедствовать. Ее сняли с работы, и теперь она стала судомойкой в каком-то международном отеле. По случайному стечению обстоятельств оказалось, что именно в том, где остановился Рик. Он видел однажды, как она шла на смену. Но давай-ка я лучше расскажу тебе все по порядку. Она велела передать тебе, что разведется с тобой и детей будет воспитывать сама. Хотя с деньгами у нее туго. Когда же Рик предложил ей помощь, она…

Я слушал с поникшей головой, а Барри продолжал:

— …она отйазалась. В конце концов он все же заставил взять немного. Что-то около пятисот чехословацких крон, и она написала тебе пару строк. Вот и все…

Я глубоко вздохнул и посмотрел на Барри Рейнолдса. Потом взял конверт, который он мне протянул, и вскрыл его. Читая лежавшую в нем записку, я переводил ее вслух Барри:

«Ярослав, ты совершил худшее из того, что вообще мог совершить. Я не хочу даже слышать о тебе и надеюсь, что больше никогда тебя ае увижу. Если у тебя возникнет вдруг желание послать нам какие-нибудь подарки или деньги, лучше забудь об этом. Я требую развода. Между прочим, этот каланча-доктор, которого ты послал ко мне, в тысячу раз лучше тебя.

Бывшая твоя Мария».

Ага, значит, все мои глубокомысленные рассуждения были излишни. Рик в Праге был, и Марии удалось мастерски это описать, не вызвав подозрений. Более того, изучая это письмо, парни из ЦРУ придут к единственному выводу, к которому и должны прийти: пишет женщина, оставленная мужем в том возрасте, когда ей, да еще с двумя подрастающими детьми, трудно будет найти себе нового спутника жизни. Замечание относительно доктора Рика вполне выдержано в этом духе.

Я разорвал письмо пополам. И учинил это, исходя, так сказать, из чувства «солидарности», дабы не доставлять потом своим «коллегам» лишних хлопот со склеиванием.

— Вот видишь, Барри, — вздохнув, сказал я, — чем могут закончиться пятнадцать лет супружества.

Скомкав разорванное письмо, я бросил его в пластмассовую мусорную корзину. Затем опрокинул в себя лошадиную дозу виски. Барри сразу же снова наполнил мой стакан, и я уставил в него свой бездумно застывший взор.

— Да ты не огорчайся, Джерри! В твоем возрасте и с твоим положением найти подругу несложно, — махнув рукой, утешил меня Барри. — А то и вообще следуй моему примеру… На мою шею никому не удастся напялить супружеский хомут!