Пациент всегда мертв

Как и все в этом доме, кабинет содержался в идеальном порядке. Ровная стопка бумаг стояла на изысканном столе в стиле французского Возрождения, придавленная красным хрустальным гнетом в виде розы. Рядом находились ежедневник в позолоченном кожаном переплете и серебряный настольный набор, откуда и было взято орудие убийства.

Сначала Майло навалился на ящики письменного стола, нашел финансовые документы Мэри Лу Коппел, налоговые формы и пачку писем от людей, которые следили за ее выступлениями в СМИ и имели по этому поводу собственное мнение.

Их он связал вместе и положил в конверт для вещественных доказательств.

— Она декларировала двести шестьдесят тысяч баксов в год от лечения пациентов и еще шестьдесят тысяч от публичных выступлений. Не слабо. — Судебные документы из нижнего ящика поведали основные детали состоявшегося двадцать два года назад бракоразводного процесса. — Ее мужем был некий парень по имени Эдвард Майкл Коппел, — сказал Майло, водя пальцем по печатным строчкам. — Когда составлялись эти бумаги, он учился на юридическом факультете в университете… непримиримые расхождения, раздел имущества… Брак продлился меньше двух лет, детей нет… Идем дальше.

Он вернулся к тому, что лежало на столе, снял розу-гнет и взялся за стопку бумаг.

Сверху лежала история болезни Гэвина Куика.

Глава 16

Тонкая папочка.

Майло не потребовалось много времени, чтобы прочесть ее, и когда он закончил читать, его челюсти были крепко сжаты, а плечи сведены.

Лейтенант бросил ее мне.

Мэри Лу Коппел написала детальный отчет о начале лечения Гэвина Куика, но последующие записи оказались схематичными.

Впрочем, в отчете было сказано достаточно.

Гэвин поступил к ней не в связи с посттравматическим стрессом после аварии. Его отправил на лечение судья округа Ориндж после того, как четырьмя месяцами ранее ему было предъявлено обвинение в преследовании Бет Галлегос.

Галлегос была штатным психотерапевтом в больнице Сент-Джон, где лечила Гэвина после травмы. В соответствии с записями Коппел парень испытывал к Бет Галлегос болезненную привязанность, из-за чего та передала его на лечение другому специалисту. Гэвин был настойчив в попытках назначить ей свидание, звонил домой, иногда по двадцать раз за ночь, рыдал и молил о любви.

Он писал Бет Галлегос длинные любовные записки и слал их по почте вместе с подарками в виде ювелирных изделий и косметики. Во время обострения болезни Гэвин каждый день посылал в Сент-Джон по двадцать четыре розы.

Бет Галлегос пришлось уйти из больницы, и она приступила к работе в реабилитационной клинике в Лонг-Бич, но Гэвину удалось отыскать ее и там, после чего его ухаживания возобновились.

Зная о травме головы Куика, Галлегос не хотела обращаться к правоохранительным органам, но когда Гэвин посреди ночи объявился у ее квартиры, начал стучать в дверь и требовать, чтобы она его впустила, женщина вызвала полицию. Куик был арестован за нарушение спокойствия, однако полицейские сказали Галлегос, что если она хочет, чтобы Гэвин отвязался от нее, то ей нужно добиваться соответствующего судебного вердикта.

Галлегос стала торговаться с родителями Гэвина: если он не прекратит преследовать ее, то она подаст иск в суд.

Парень подчинился требованиям родителей, однако через неделю его телефонные звонки Галлегос возобновились. Бет Галлегос добилась судебного вердикта, по которому Гэвину Куику запрещалось вступать с ней в какие-либо контакты, и когда он это постановление нарушил, ожидая ее на парковке у клиники в Лонг-Бич, его арестовали за злостное преследование. Из-за травмы в аварии ему было позволено ходатайствовать о смягчении обвинения, что давало право обратиться за помощью к психологу. При отсутствии возражений со стороны прокурора суд выразил согласие, и Гэвина направили к доктору Франко Гуллу.

Коппел сделала запись о том, что проинформировала суд о переводе больного от Гулла к ней.

Мэри Лу соблюдала правовые нормы.

"…П-т плохо контролирует себя, — написала она в конце отчета, — не способен понять, что он делает неверно. Возм., связ. с травмой головы".

Я вернул папку Майло.

Он хрустел суставами пальцев, его густые черные брови опустились на сузившиеся от злости глаза.

— А ведь никто так и не рассказал об этом мне!

— Куики не захотели пятнать память Гэвина, поэтому я бы не стал удивляться тому, что они "забыли".

— Ага, ага, ага! А как насчет этого чертова прокурора из округа Ориндж? Чертовой Мэри Лу? Мальчишку убивают, и никто даже не намекнул мне, что меньше полугода назад он начал чудить и доставил кому-то много-много неприятностей?

— Убийство на Малхолланд не получило большой прессы, и прокурор из Ориндоса мог о нем ничего не знать.

— Я отправил по телетайпу сообщения и запросы по информации о блондинке во все местные правоохранительные органы, в том числе и в Ориндос, и везде было упомянуто имя Гэвина Куика. Не сомневаюсь, что все это валяется в корзинках для входящей корреспонденции. — Он попробовал еще похрустеть костяшками пальцев, безуспешно. — Если бы только люди знали… О'кей, парень был маньяком, и это уже совсем другая игра.