Пауки

Утро занялось дождливое, южный ветер тоскливо завывал между горными вершинами и скалами, обдавая изморосью. Раде накинул кабаницу и погнал корову в село. Жена с порога глядела ему вслед: жалко Божице корову, ох, как жалко, но она не сказала ни слова. Остановился Раде подле кузницы. Кузнец — известный торгаш, у него вечно толпится народ, с ним-то Раде уж как-нибудь договорится насчет продажи вещей. Не хочется обивать пороги; правда, когда прижмет беда — стесняться нечего, а все-таки противно выставлять напоказ свою бедность. Да и знает он своих односельчан. Хоть он и не ростовщик, не сутяга, а человек порядочный, все же найдутся среди них такие, что будут злорадствовать.

Привязав у дома корову, Раде вошел в кузницу, где застал уже несколько человек, все они пришли по делу — готовят к пахоте инвентарь. Кузнец бьет молотом по раскаленному железу, а они, перекидываясь словами, помогают, глядя на снопы искр, вспыхивающих при каждом ударе.

Раде тоже довольно долго глядел, не объясняя причины своего прихода; наконец один из вошедших со двора крестьян спросил, куда его несет по такой погоде, да еще с коровой.

— Продавать гоню! — ответил Раде.

Кузнец отложил молот и выглянул за дверь оценить корову.

— В самом деле хочешь продать? — спросил он.

— Стало быть, так! — подтвердил один из крестьян. — Куда же еще?

— А сколько просишь? — спросил кузнец.

Раде назвал цену, но кузнец прикинул:

— Многовато! — и снова принялся бить молотом по железу, словно и не собирался торговаться.

— Есть и еще кое-что для продажи, — сказал Раде.

— Что?

— Скажу, если в самом деле надумал купить.

— А зачем продаешь, Раде, нашел время? — спросил старый Журавль. — Не таковским был твой отец!..

— Деньги нужны…

— Да, да, деньги ему очень нужны, — подтвердил пожилой крестьянин. И добавил: — Собирает, думает засыпать бездонную яму в городе…

— Да кому под силу ее засыпать! — встрепенувшись, сказал Журавль. — Слыхали? Вчера вечером приехала в коляске какая-то женщина с ребенком; привез их газдин управитель Васо и передал ей дом. С ними прибыло два воза, полным-полнехоньки товаров. Сказывают, будто это газдина «синьора», а ребенок — его незаконный сын… Кто разберет!

— А мы-то думали, дом под школу строят, — заметил кузнец.

— Какая школа? Уже лет десять дом подыскивают. Эти приезжие господа не дураки, голубчик… Не дадут они нам выучиться тому, что сами знают… Прогорели бы… Да они и правы! Ничего не скажешь! — пустился в рассуждения Журавль.

Кузнец хотел что-то добавить, но Раде прервал его:

— Покупаешь, что ли?

— Конечно, если недорого…

— Только знаешь, деньги на стол, до зарезу нужны…

И Раде перечислил все, намеченное для продажи.

Кузнец торговался из-за всякой вещи, Раде уступал, только бы поскорее покончить.

— Ты — настоящий цыган! — укорил Журавль кузнеца, услыхав, что тот норовит купить корову за бесценок, и надбавил талер.

— Но деньги отсчитывай тут же, — ухмыляясь, сказал кузнец. — Верно, Раде?

Раде подтвердил.

— Коли так… пожалуйста… ваша воля, ничего не поделаешь! — сказал Журавль, сожалея, что выгодная сделка сорвалась.

Сторговали все; договорились, что кузнец принесет вечером деньги, и Раде получил задаток.

Выйдя на перекресток, он в нерешительности остановился. «Значит, приехала та женщина, что будет хозяйкой газдиного добра», — подумал он. Поговаривали уже люди про это, когда дом только строился, да никто не верил. Многие считали, что газда строит дом под школу и учитель в нем будет жить, да вот и на этот раз ошиблись…

Раде свернул к мельницам. На полдороге он спросил себя: «Что мне там делать?» И все же пошел дальше, влекомый каким-то неодолимым любопытством.

Он остановился у крытого черепицей дома: весь ряд двустворчатых окон с фасада был завешан, двери раскрыты настежь.

Во дворе, возле огромных сундуков, стояли Васо и двое крестьян. Крестьяне переносили вещи в дом. В дверях показалась какая-то госпожа в теплой шерстяной шали; она подошла к Васо и сказала ему что-то. К ней подбежал одетый в кабаницу мальчик.

С шумом падает вода на мельничное колесо, порывистый южный ветер уносит слова. Раде трудно понять, о чем они говорят, а хотелось бы знать. Женщина, взяв мальчика за руку, отошла от Васо. Раде видит, как она, статная, высокая, прогуливается по двору; он не спускал с нее глаз, пока она не скрылась в доме. Так вот какая она, новая хозяйка! И уже вселилась в дом, гуляет по двору, по соседству с его лучшим полем.

Прислонившись к каменной ограде, Раде сравнивал свой низенький тесный домишко с этим новым, просторным и красивым домом.

«И вот ради таких-то палат, — думал он, — разоряют наши крестьянские домишки… И сколько нужно разорить наших домов, чтобы построить такую громадину? Да, немало и земли понадобится газде для такой усадьбы… вот он и зарится на мою для своей любовницы, «синьоры», чтобы ее ублюдок бесновался здесь и гнал камнями моих детей!.. Не бывать этому, клянусь богом! — рвалось из души. — Не бывать, покуда я жив… Не бывать, клянусь жизнью! Кто-то расплатится кровью!.. Но что я могу поделать?» — пришло ему на ум, гнев разом угас, и он задрожал всем телом.