Паутина

Карл приехал через полчаса после меня. Если он и обратил внимание на мой задумчиво-озабоченный вид, то не высказался по этому поводу, а я была настолько поглощена своими мыслями, что не замечала ни нюансов его тона, ни выражения его лица. Как мне хотелось поделиться с Карлом новостями! Увы, я понимала, что это бессмысленно. Он не способен воспринять их суть, не говоря уже об их важности. Я смогу все ему рассказать, только когда сама узнаю историю от начала до конца.

За два следующих дня я извелась в ожидании. О бесцельных поездках в Борнмут не было и речи, я опасалась выходить из дома даже на короткое время, чтобы не пропустить важный звонок, поскольку не надеялась, что Джералдина, не застав меня, позвонит снова. Пару раз мне все же пришлось отлучиться за продуктами или сигаретами, и, вернувшись, я первым делом бросалась к автоответчику, надеясь услышать голос с северным акцентом. Автоответчик упорно молчал.

Во второй половине дня в четверг я собралась пообедать, когда раздался телефонный звонок. У меня замерло сердце. Это, должно быть, Карл, внушала я себе, стараясь унять волнение, хотя отлично знала, что в это время дня он обычно не звонит, а Карл — человек привычки. Я схватила трубку:

— Алло?

— Здравствуйте. Могу я поговорить с Анной Джеффриз?

Это был тот самый голос, который я так ждала, — услышав четыре месяца назад, я узнала его моментально.

— Слушаю, — отозвалась я и спросила, наперед зная ответ: — А вы — мисс Хьюз?

— Да. Но прошу вас, называйте меня Джералдиной.

В марте, помнится, она такого не предлагала. Да и голос ее сейчас звучал совсем иначе. Какой бесконечно встревоженной была она тогда, как отчаянно спешила покончить с формальностями, чтобы перейти к вопросу, имевшему для нее жизненное значение. Теперь тревога бесследно исчезла, и чуть заметный северный акцент звучал даже забавно, приглашая к долгой задушевной беседе.

— Вчера вечером я говорила с Колином Уиллером, — сказала Джералдина. — Он рассказал мне о вас.

— Очень рада, что вы позвонили. А можно поинтересоваться — что именно он вам рассказал?

— Что вам угрожают, в доме выбили стекла, а вас ограбили, что убили вашего кота, что вам звонили по телефону и молчали в трубку. Почти все то же самое происходило и со мной. Я в ужасе, что это продолжается. — Короткий, нервный, невеселый смешок напомнил мне мисс Хьюз, которую я запомнила по нашей единственной встрече. — Похоже, этот дом проклят. Другого объяснения я просто не вижу.

— Не знаю. Может, и так.

Я вспомнила беседу с Дональдом Харгривзом, как много я узнала от него такого, что в телефонном разговоре осталось бы невысказанным. А ведь с точки зрения моей безопасности Джералдина Хьюз была бесспорно более важным свидетелем.

— Вы не будете против встречи с глазу на глаз? — спросила я нерешительно. — Я могу к вам приехать — никаких проблем.

— Замечательно. Буду только рада с кем-нибудь поделиться. — Она замялась. — Колин очень милый, но даже он наверняка устал от моих жалоб. Прямо он, конечно, не скажет, хотя я только и делаю, что извожу его воспоминаниями. Вряд ли кто-нибудь вообще способен понять — если не видел все собственными глазами или сам через такой ужас не прошел. Все это так странно. Я часто думаю об этом. Даже слишком часто. А о том, что так часто приходит тебе на ум, трудно не говорить.

— Я понимаю. Я вас очень хорошо понимаю.

— Детям я ничего не рассказала. Не хотела их расстраивать. — Она вздохнула. — Не стану уверять, что мне плохо здесь, где сейчас живу, — я счастлива, — но от воспоминаний никуда не деться. Я ведь не просто переехала, меня вынудили. И иногда мне кажется, что я не довела дело до конца… Итак, когда и где встретимся?

— Для меня — чем скорей, тем лучше. Как насчет завтрашнего дня, получится?

— Почему бы и нет? В Борнмуте, в центре? Я бы пригласила вас к себе, но после того, что случилось… вы же понимаете… я превращаюсь в параноика, когда дело касается моего дома.

— Ничего-ничего, на вашем месте и я чувствовала бы то же самое. Учитывая, что вы не имеете к Ребекке Фишер никакого отношения…

— Не совсем так. Строго говоря, кое-какое отношение я к ней имею.

— Как это?! — ахнула я.

— Вот завтра и расскажу.

— Нет, серьезно, — не отступала я. — Что вы о ней знаете?

— Да ничего особенно интригующего. Обещаю — завтра вы все услышите. — Похоже, моя горячность ее позабавила. — Вы ориентируетесь в Борнмуте?

Продолжая сейчас расспросы о Ребекке, я выглядела бы капризным малышом, который клянчит конфетку, дергая мать за рукав. И хотя любопытство прямо-таки жгло меня, я со вздохом условилась встретиться с Джералдиной в центре города в кафе. В два часа пополудни.

Вернувшись в кухню, я поняла, что аппетит пропал и я не хочу даже салата, от приготовления которого меня оторвал телефонный звонок.