Паутина

Руденко уверенно ступил вперед, и дама невольно отстранилась. Очередь хотела было последовать за ним, но Семен Семеныч сделал предупреждающий знак рукой и захлопнул дверь прямо перед носом толстого солидного господина, которому происходящее, очевидно, нисколько не нравилось.

Яна указала приятелю на Елену Петровну, поливающую цветы в холле. Тот вразвалочку подошел к ней и предложил проехать в отделение.

– Я? Что? Почему? Да я ничего… – заохала она, разливая воду мимо горшка.

– Спокойно, – хмуро прервал ее Три Семерки, погладив ус.

– Пройдемте, машина ждет.

Елена Петровна умоляюще глянула на Яну, но та только кивнула в знак подтверждения слов Семена Семеныча.

Менее чем через полчаса дороги, полной причитаний и ругани самой себя, льющейся из уст Елены Петровны, все трое были в отделе. Руденко довольно быстро организовал все необходимое, и вскоре мучимая раскаянием в своей словоохотливости женщина уже давала показания.

Она, видимо, обладала отличной памятью и развитой речью, умением подбирать нужные слова, а потому на экране довольно быстро стал вырисовываться портрет, глядя на который Елена Петровна говорила, что он вполне узнаваемый.

Как ни странно, узнаваемым он начинал все больше и больше казаться и Милославской. Поначалу она подумала, что это только так кажется, но потом стала ворошить память, пытаясь вспомнить, где она могла видеть этого человека.

Через некоторое время фоторобот был отпечатан, и Милославская, взяв листок в руки, стала пристально его разглядывать.

– Неужели она? – вдруг в ужасе прошептала Яна, откинувшись на спинку стула.

Девушка, как две капли воды похожая на ту медсестру-массажистку, что уволилась с поликлиники и что произвела на гадалку столь приятное впечатление, улыбчиво смотрела на нее с пожелтевшего листка бумаги.

– Так вот почему она сказала, что «знает в этом толк»! – еле слышно пролепетала гадалка, вспомнив рассказ Елены Петровны. – Неужели она во всем этом замешана?

Гадалке очень не хотелось верить в неожиданную свою догадку. Незнакомка очаровала ее своей открытостью и радушием, и теперь никак не получалось увидеть в ней матерую преступницу. Милославская решила не останавливаться ни на каком выводе, а во всем как следует разобраться. Она даже не заметила, что Три Семерки вот уже несколько минут подряд обращается к ней с вопросами. Слова, произнесенные Яной вслух, взбудоражили его.

– Объясни наконец! Кто? Что? – почти кричал он.

Милославская в ответ только хлопала глазами. В эти мгновенья она в своих мыслях ушла слишком далеко от реальностей данной минуты. Поняв же, чего, собственно, хочет Руденко, она отправила в сумочку фоторобот, предложила отпустить восвояси перепуганную Елену Петровну, а потом уже поговорить о деле.

Как только сотрудница почты скрылась за дверью, Милославская изложила Семену Семенычу все свои домыслы.

– Янка! – в состоянии какой-то эйфории завопил он. —

Едем к ней! Сейчас же! Золото ты мое! – Три Семерки звонко чмокнул гадалку в правую щеку и потянул ее за руку.

– Подожди же! – сердито остановила она его. – Надо все продумать!

Руденко, вдруг охлажденный таким ответом, остановился и, немного помолчав, уже спокойно ответил:

– Ты права.

После этого приятели на полчаса уединились в милицейской столовой, где ели какую-то бурду, вкус которой, за увлеченной беседой, они, к счастью, не успели почувствовать.

Тем не менее, время неумолимо бежало вперед, и на «заседания» его не оставалось. Семен Семеныч шумно поднялся из-за стола и, выразительно утерев усы, кивнул гадалке на выход. Настроенная оптимистично, она с улыбкой последовала за своим единомышленником.

Многострадальная «шестерка» Руденко словно чувствовала настроение своих пассажиров: завелась сразу и безоговорочно и летела как ласточка. Правда, недолгие минуты пути все равно показались гадалке мучительно длинными.

Хорошо ли плохо ли, но приятели добрались до нужного адреса без происшествий и вскоре в предвкушении столь желанной развязки дела стояли перед дверью злополучной отправительницы телеграммы.

– Как ее звать-то? – высоко подняв брови и скривив рот, шепотом спросил Семен Семеныч, уже успев нажать на звонок.

– Лена, – торопливо ответила Милославская, – Елена Николаевна Щербатова.

В этот миг за дверью уже совсем близко послышались шаги. Три.

Семерки бойко подмигнул гадалке в знак солидарности. Она ответила едва заметной улыбкой.

Ключ поворачивался в скважине, и Яне становилось все тревожней и тревожней. Все вроде бы они с Семеном Семенычем продумали, однако успокоиться она не могла, хотя интуиция и подсказывала, что этот разговор должен закончиться успешно.

– Вы? – раздался удивленный возглас Елены, снова увидевшей перед собой Милославскую.

Еще более недоуменно она оглядела Три Семерки. На Елене был надет ситцевый, в белый горох передник, о который она после нескольких мгновений замешательства торопливо вытерла влажные руки, а затем с уже знакомым гадалке радушием произнесла: