Паутина

— Ваше право, — равнодушно заключил ОПЗМовец, — я дам вам человека для снятия нужного количества образца. Можете присутствовать, чтобы не родилось новых обвинений.

Последнее было сказано на упреждение, следователь не успел даже открыть рот. Пришлось согласиться.

И всё же Филатов не желал сдаваться. Он вспомнил, как вместе с Полянским разрывал развалины этого склада. Ну разве могло падением какого- нибудь ящика так точно стереть лицо напрочь? Может, и могло — всего не предусмотришь. Но чтобы так совпало именно сейчас?

Всё же первой реакцией врача была попытка отговорить Александра от дополнительной экспертизы. А значит, стоило провести её уже только поэтому.

Вся вторая половина дня стала для него хождением из одной части расположения в другую — и обратно. Так, сейчас Филатов вновь стоял в кабинете командира, держа в руках небольшой контейнер- холодильник:

— Думаю, моя работа здесь окончена, — проговорил он, — узнал все, что мог. Спасибо за содействие.

От глаз не укрылось видимое облегчение на иссушенном лице полковника: оно- то и заинтересовало Александра сильнее всего остального. Офицер скрывал свои эмоции гораздо хуже, чем врач. Почему он не сказал ему о комиссии, а молча выписал разрешение? Хотя знал, что сыщик ничего не найдет. Не вязалось.

— Я взял образец крови, — следователь поднял крохотный контейнер, — лишний раз все перепроверю.

Полковник только лишь кивнул, но Александр продолжил развивать мысль:

— Знаете в чем преимущество независимой экспертизы? — следователь взял паузу, но она слегка затянулась, — в независимости! — он заметил отблески раздражения на лице офицера, тот явно чувствовал, что его время тратят. Это хорошо, бурю эмоций контролировать сложнее, чем какую- то одну.

— К чему вы мне это говорите? — тупо спросил ОПЗМовец.

— К тому, что оплаченные специалисты имеют в глазах, условно, прокуратуры, чуть больший вес, чем группа офицеров звания ниже, условно, командира соединения, — Александр аккуратно поставил контейнер на стол, — которым могли приказать сделать все как надо.

— Не смейте бросаться обвинениями в моем кабинете! — вспылил наконец офицер.

— Я никого не обвиняю, — следователь поднял руки, — просто говорю, что если понадобится сравнить независимое заключение и заключение комиссии соединения, и они вдруг не совпадут…, — он пожал плечами, — отец девушки имеет кое- какие связи, как вы уже могли понять, так что проблемы начнутся очень быстро, — тут Александр замолчал.

Пауза затянулась. Офицер сверлил следователя глазами, раздумывая над своим следующим действием, прикидывая в голове, чего ему стоит прикрывать начальника медицинской службы. И все же сыщик не мог понять, зачем? Он тоже в сговоре?

— Не спеши, — сказал он наконец, — не её там тело.

— А чье? — машинально спросил Александр, поддавшись при этом внутреннему ликованию.

— Да откуда я знаю. Я штамп ткнул, и всё.

И без того человек щуплый, сейчас командир будто сжался. Его громовой голос куда- то исчез, и перед Филатовым сейчас стоял самый обычный мужчина в возрасте немногим за сорок.

— Зачем вам это? — не сразу понял следователь, — в чем выгода?

— В том, чтобы тебя отсюда выпереть! Мало было ночи? — тон ОПЗМовца начал слово за словом набрал полную силу, — завтра повстанцы пришибут тебя, дурака, а командору я должен буду объясняться? Да и хватит тут шариться, всех отвлекать от работы! Смерть он её расследует. Да у нас таких смертей одной этой ночью было двадцать три! И что- то из- за них следователи не прилетают! Срать всем!

Полковник набрал воздух в легкие, но тут уже Александр не дал ему ничего сказать:

— Знаешь, где уже у меня упоминание об отце? У каждого тут, видимо, пунктик — ткнуть этим родством! Так? Ну, хорошо. Вызывай сюда этого врача, и вместе послушаем, что он скажет. Видишь, тебя чуть не загнал под трибунал. Нужны тебе тут такие в полку?

Офицер неожиданно усмехнулся:

— Что- то в вас общее все- таки есть, — это было произнесено самым обычным, человеческим голосом, — ладно, хер с тобой. Иди, выясняй, что там он мутит. Только сообщи потом мне или Юрьеву.

Филатов шумно выдохнул. Наконец, хоть один из них не будет ставить палки в колеса.

И надо же. Говорят о чем угодно, но не о человеческой жизни, которую, быть может, еще реально спасти! Почему?

Неужели после такой вот рутины на передовой настолько будничным становится отношение к смерти?

— Вы приходите ко мне третий раз за сегодня. Самому не надоело? — на этом лице теперь вместе с уверенностью в своей победе читалась нескрываемая насмешка. Начальник медицинской службы уже чувствовал себя победителем, и очень зря.

— Боюсь, что ваш командир рассказал мне много новых подробностей, которые вас не слишком оправдывают, — канцелярским тоном начал Александр, но уже на середине фразы ему это надоело:

— А теперь давай, рассказывай, сука, что ты сделал с этой девушкой, — произнес парень спокойно, но с таким холодом в тоне, что ухмылка начала постепенно сползать с лица врача.

— Вы опять за свое? Я не понимаю, — голос ОПЗМовца дрогнул в самый неподходящий момент, — какие- то беспочвенные…