Паутина и скала

Они взяли громадные глиняные кружки, улыбнувшись, чок shy;нулись со словом «Прозит» и на ледяном, резком, бодрящем воздухе стали пить большими глотками холодную жидкость, разно shy;сящую теплом по их венам свою мощную энергию. Повсюду во shy;круг люди ели и пили. За соседним столиком крестьянская семья в ярких одеждах заказала пива и теперь, развернув принесенные с собой бумажные свертки, выложив на стол гору еды, все приня shy;лись основательно пить и есть. Глава семьи, крепкий, пышноусый мужчина в белых шерстяных чулках, которые облегали его мощ shy;ные икры, но оставляли голыми ступни и колени, вынул из кар shy;мана большой нож и отрезал головы у нескольких соленых ры shy;бин, красиво отливавших золотом в вечернем свете. Женщина до shy;стала булочки, пучок редиски, из другого свертка большой кусок ливерной колбасы. Дети, мальчик и девочка со спадавшими спе shy;реди на плечи длинными белокурыми косами, оба насторожен shy;ные, голубоглазые, неотрывно, будто голодные животные, молча смотрели, как родители нарезают и делят еду. Через минуту с той же молчаливой, жадной сосредоточенностью все они пили и ели.

Все вокруг ели; все вокруг пили. Какой-то зверский голод – безумный, неутолимый, зарящийся на все мясо жареных быков, все колбасы, всю соленую рыбу в мире, мучительно донимал Джорджа. На свете не существовало ничего, кроме Еды – восхи shy;тительной Еды. И Пива – Октябрьского Пива. Мир представлял собой огромную единую Утробу – небес, выше Рая Насыщения и Обжорства, не существовало. Все душевные муки здесь были забыты. Что знают эти люди о книгах? О картинах? О множестве волнений души, о противоречиях и терзаниях духа, надеждах, странах, ненависти, неудачах и честолюбивых устремлениях, всей лихорадочной сложности современной жизни? Эти люди живут только ради того, чтобы есть и пить – и в ту минуту Джор shy;джу казалось, что они правы.

Двери огромного павильона без конца открывались и закры shy;вались, внутрь терпеливо протискивался нескончаемый поток любителей пива. А изнутри Джордж слышал гром большого духо shy;вого оркестра и рев пяти тысяч пьяных от пива голосов, сливав shy;шихся в ритмах песни «Trink, Trink, Briiderlein, Trink»[35]

.

Зверский голод терзал Джорджа и Генриха. Они громко ок shy;ликнули расторопную официантку, когда та проходила мимо, и услышали от нее, что если хотят горячей еды, то надо войти внутрь. Однако через минуту она направила к их столику женщи shy;ну с громадной корзиной всяческой холодной снеди. Джордж взял два восхитительных бутерброда с соленой рыбой и луком и большой кусок печеночного паштета с корочкой по краям. Ген shy;рих тоже взял несколько бутербродов, и, заказав еще по литру темного пива, они с жадностью принялись за еду. Наступила тем shy;нота. Все постройки и увеселительные предприятия Ярмарки яр shy;ко светились; из громадного, пронизанного светом мрака ночи волнами доносились громкий рев и бормотание толпы.

Когда они прикончили бутерброды и допили пиво, Генрих предложил сделать решительную попытку найти места внутри, и Джордж, до сих пор питавший сильное отвращение к спертому воздуху и шумному хаосу в павильоне, к своему удивлению обна shy;ружил, что с радостью готов присоединиться к громадной толпе в насыщенном пивными парами заведении. На сей раз он покор shy;но встал в очередь терпеливых немцев, медленно проходящих че shy;рез дверь, и вскоре обнаружил, что, окутанный пьяным шумом, терпеливо бродит вместе с толпой, медленно расхаживающей по громадному залу в поисках мест. Через некоторое время, при shy;стально вглядываясь сквозь облака и завесы дыма, клубящегося в большом павильоне, словно над полем битвы, Генрих обнаружил два свободных места за столом почти в центре зала, где на квад shy;ратном деревянном, окутанном дымом помосте сорок человек в крестьянских костюмах оглушительно играли на духовых инст shy;рументах. Оба устремились к этим местам, натыкаясь на спокой shy;но сносящих это осоловевших от пива людей.

Наконец в самом центре этой шумной суматохи они торжест shy;вующе уселись за стол, победно переводя дыхание, и немедленно заказали два литра темного и две тарелки свиной колбасы с кис shy;лой капустой. Оркестр трубил мотив «Ein Prosit! Ein Prosit!», лю shy;ди по всему залу вставали из-за столов, сцеплялись согнутыми в локте руками, поднимали кружки и, ритмично раскачиваясь взад-вперед, горланили эту замечательную застольную песню.

В этих человеческих кольцах по всему огромному, задымленно shy;му залу было нечто почти сверхъестественное и ритуальное: нечто, связанное с сущностью племени, сомкнутого в эти кольца, нечто чуждое, таинственное, словно Азия, нечто более древнее, чем древ shy;ние варварские леса, нечто раскачивающееся вокруг алтаря, при shy;носящее человеческие жертвы и пожирающее горелое мясо.