Паутина и скала

— Ладно! — обреченно произнесла Эстер с торжественным и трагичным согласием в конце одного из этих поединков двух воль. — Ладно! Оставь меня, раз хочешь. Ты меня отверг. Отвернулся от меня. Отказался от лучшего друга в жизни. — А затем, слегка пожав плечами в горестном смирении, монотонно продекламировала:

— Ты покончил со мной! Я мертва! Ты убил меня!

— Хо-хо! Браво! Замечательно! Продолжай! — Джордж безумно расхохотался и зааплодировал. — Бис!

— Она мертва! С нею покончено! — так же монотонно продолжала Эстер, обреченно и задумчиво. — Твоя любимая мертва! Она любила тебя, а ты убил ее! Твоя еврейка мертва! Все! Все! — Она горестно улыбнулась, опустив уголки губ, и вновь с трагическим смирением пожала плечами. — Все кончено. В прошлом. Погребено… Ты еще пожалеешь! — воскликнула она, внезапно изменив поведение и тон.

Джордж расхаживал по комнате, колотя себя кулаком в лоб и покатываясь от дикого, яростного смеха.

— Ей-богу, Камилла! — выкрикнул он. — Так-так! Плачь! Реви! Ори, чтобы все слышали! Отлично! Замечательно! Мне очень нравится! Это музыка для моих ушей!

— Ты не будешь знать покоя! — воскликнула она угрожающе. — Я стану являться тебе. Думаешь, что сможешь забыть меня, но не надейся. Я выйду из могилы преследовать тебя. Увидишь! Увидишь! Приведу Азраила и Вельзевула преследовать тебя — да! Приведу духов великих раввинов, знающих каббалу! О, ты не будешь знать покоя! Я приведу духов моего народа преследовать тебя! И духов своих родственников-христиан!.. Господи! — воскликнула она внезапно с презрительной насмешкой. — Держу пари, это дрянные, безжизненные духи по сравнению с еврейскими — как анемичные шлюхи-христианки, с которыми ты путаешься!

Эстер умолкла, ее маленькое лицо внезапно исказилось от нахлынувших ревности и ярости, из глаз хлынули слезы, она стиснула кулаки, подняла их на миг к бокам, дрожа от невыразимого гнева.

— Не приводи их больше сюда! — негромко произнесла она сдавленным, дрожащим голосом.

— Ах вот, значит, в чем дело? — неторопливо произнес Джордж с неприятной, издевательской усмешкой. — Вот где, стало быть, собака зарыта? Вот что, оказывается, беспокоит ее? — и внезапно сделал грубый, презрительный жест. — Пошла ко всем чертям! — Повысил он голос. — Я буду делать все, что захочу, черт побери, — и ты не сможешь мне помешать!

— Не приводи больше сюда этих девок! — воскликнула она пронзительным, дрожащим голосом. — Это наша квартира. В равной мере твоя и моя. Не приводи их в мое жилье. — Отвернулась, чтобы скрыть слезы, закусила дрожащую губу и через не сколько секунд заговорила с гневным упреком: — Что бы ты сказал, если б я вела себя так же с мужчинами? Ничего подобного не было, ну если бы было, как бы ты себя чувствовал? Господи, да ты не вынес бы этого! Сошел бы с ума!

Тут Джордж принялся браниться, нападать на нее, выдумывать новые обвинения, злобные, беспочвенные, бессмысленные, она плакала, отрицала их, напускалась на него, как прежде. В конце концов Джордж одержал над ней верх, у нее не осталось сил противиться, и она со злобной улыбкой уступающе пожала плечами:

— Ладно! Путайся со своими шлюхами! Делай, что хочешь! Я ухожу!

И ушла, сказав, как десяток раз до этого, что ее лица он больше не увидит.

Джордж с какой-то зверской, всепоглощающей ожесточенностью преисполнился решимости окончательно порвать с Эстер, таким образом он надеялся избавиться от чувства крушения, отчаяния, невыразимой утраты, которое охватило его, овладело им и внушило ему жуткий страх. А Эстер была преисполнена решимости не отпускать его от себя.

Но в начале июня наступил черный день, когда Джордж осуществил наконец свое намерение. Он сказал Эстер, что рвет с ней навсегда, что намерен забыть ее напрочь, вырвать память о ней из крови, мозга, сердца и уехать из этого проклятого города куда-нибудь, где сможет начать новую жизнь, подчинить ее единой цели. Отправится в Европу — вот что он сделает! — оставит между ними широкий океан, пусть его бушующие воды смоют последние воспоминания об их совместной жизни, и тогда все будет так, словно они никогда не были знакомы, не любили друг друга, не жили вместе, не бранились, не ссорились!

В безумно-яростной решимости он собрал книги, одежду и все прочие вещи, вынесся бурей из дома и, ступив на тротуар, понял, что больше никогда не ступит на этот порог.

43. ПРОЩАЛЬНОЕ ПИСЬМО ЭСТЕР

Учебный год в Школе прикладного искусства кончился, так что в Нью-Йорке Джорджа уже ничто не удерживало. Он отчаянно хотел уехать и, не желая возвращаться из-за границы в конце лета, взял отпуск на весь осенний семестр. Потом с такой легкостью на душе, какой не знал уже давно, взял билет до Саутгемптона.

В полночь, когда Джордж поднялся на борт судна, его ждало письмо от Эстер. Получив его от судового казначея и увидев на конверте почерк миссис Джек, он ругнулся вполголоса и разозлился на себя, потому что, несмотря на всю твердую решимость, сердце его неистово заколотилось от радости и надежды.