Паутина противостояния

С виду — да, все в порядке. И если бы их с Мананом взаимоотношения ограничивались исключительно бизнесом, Грим предложил бы перейти к несложной, но важной процедуре собственно заключения сделки. Однако следовало прояснить еще кое-что…

— Почему ты обратился ко мне?

— Мне казалось, что я изложил суть проблемы предельно ясно, — прохрюкал толстяк между глотками коньяка.

— Ты понял вопрос, Манан. Почему я?

Турчи отставил бокал и честно ответил:

— Потому что ты гарантированно согласишься.

— Чтобы тебе понравиться?

— Ага.

Толстяк не был гением бизнеса, но кое-что в жизни понимал.

— Полегче, Манан, я могу отказаться.

— И что скажешь Лае?

— Учитывая ваши взаимоотношения, я могу сказать все, что угодно.

— У нас с ней дурные отношения, — признал Турчи. — Но я все равно остаюсь ее отцом.

— Это понятно. — Грим вытащил из кармана пачку сигарет, достал одну и чиркнул зажигалкой. — Я был удивлен тем, что ты предложил встретиться. Думал, тебе противно находиться рядом со мной.

— Не все так плохо, сынок, не все так плохо, — с грустной иронией усмехнулся Манан и вновь вытер мокрую шею. — Да, я отношусь к тебе плохо, но без злобы и ненависти.

— Бизнес есть бизнес, да?

— Нет. Не только… — Турчи на несколько мгновений задумался, глядя Гриму в глаза, и в его взгляде наемник не видел ни злобы, ни ненависти. — В последние дни я много думал о Лае, о тебе, о вас… Больше, конечно, о Лае. Я думал, думал и, наконец, понял, что не должен тебя ненавидеть. Ты — просто очередная игрушка. Лая не останется с тобой навсегда.

Слова хлестнули плетью, но на лице Грима не дрогнул ни один мускул.

— Тебе бы этого хотелось?

— Я знаю, что так будет.

Зажатая в пальцах сигарета чуть дрогнула — единственное проявление чувств, которое не смог проконтролировать наемник.

— Потому что она наплевала на тебя? Понимаю, Манан, тебе горько, но Лая поступила так только потому, что ты чересчур резко выступил против нашей…

— Ты еще скажи: любви.

— Да, против нашей любви, — уверенно подтвердил Грим.

Толстый шас посмотрел на наемника с искренним сочувствием.

— Не льсти себе, сынок, а главное — не тешь себя иллюзиями. Лая наплевала на меня, на своего отца, а значит, рано или поздно наплюет и на тебя. Прости, такой уж она уродилась. — И деловито закончил: — Контракт подписывать будем?

— Будем, — кивнул Грим. — Не зря же мы встретились.

* * *

— Прокомментировать не хотите? — ехидно осведомился Схинки. — Ваши замечания приятно разнообразят мое нудное повествование.

— Злорадствуете?

— Люблю подмечать чужие ошибки. Сначала вы упустили свободных магов, потом — контрабандистов…

— Я не сторонник тотального контроля, — улыбнулся Сантьяга.

— Но ведь вы прямо запретили контрабандистам вести дела за пределами Тайного Города!

— Не запретил, а рекомендовал принимать повышенные меры предосторожности.

— Вы… — И тут до Схинки дошло: — Вы знали, что мой господин заинтересуется контрабандистами!

— Предполагал, — после короткой паузы подтвердил Сантьяга. — Это очевидный ход.

— А Косар?

— Его мы упустили.

— Вы использовали контрабандистов в качестве наживки!

— Я выдал соответствующее предупреждение.

— Предупреждение! Ха! Много вы знаете шасов, способных отказаться от прибыли? — Схинки яростно посмотрел на виски, мотнул головой, словно отказываясь, и продолжил: — Вы их подставили! — Наткнулся на непроницаемо-черный взгляд, поджал губы, но тут же повторил: — Вы их подставили!

Сантьяга вновь улыбнулся, грея в руках бокал с коньяком, а затем легко предложил:

— Давайте я расскажу о том, чего вы не знаете… Об одном, необычайно забавном представлении, свидетелем которого я стал.

* * *