Паутина Судеб

– Как прошло изгнание «беса», госпожа ведунья? – холодно поинтересовался он, убирая меч и не двигаясь с места, не давая любопытствующим войти. Ну хоть за это спасибо.

– Результативно, – выдохнула я, вставая с заляпанного кровью, солью, грязью и еще чем-то малоприятным пола и шагнула к двери, придерживая повисшую плетью левую руку. Пальцев я не чувствовала. Обычный побочный эффект от обезболивающего заклинания, но лучше уж так, чем тихо выть от боли. Ничего, шанс у меня еще будет – когда действие заклинания прекратится. Пользоваться им часто нельзя, наступает нечто вроде привыкания, да и на организм оно не слишком благотворно влияет, значит, придется терпеть.

– Видно невооруженным глазом. – Данте посторонился, пропуская меня на свежий воздух, который после пребывания в заброшенном доме показался глотком животворящей воды.

Дриада вышла следом, с беспокойством косясь на окровавленный рукав моей рубашки, спасибо хоть, что куртку мне на плечи набросила, а то я о ней совершенно позабыла, все еще прокручивая в голове произошедшее. Не мог это быть игоша, попросту не мог. А что могло? Понятия не имею, но ощущение, что хозяева нам солгали, рассказывая о своей «небольшой проблеме». Больше на подменыша похоже…

А если?..

– Ланнан, – тихо простонала я, – я этих идиотов поубиваю. Лично, больше никому не доверю.

– Что так? – Дриада немного нервозно оглянулась, я даже головы не повернула – и так знала, что Данте следует за нами, наверняка с огромным желанием как минимум прочитать мне лекцию о вреде самоубийственных выходок.

– В доме не игоша, а подменыш засел. По крайней мере, похоже на то.

Дриада негромко выругалась. В нескольких шагах за спиной что-то угрожающе скрипнуло. Похоже, тесно пообщаться с жильцами злополучного дома хочу не только я одна.

Подменышами считаются существа, которых мелкая нечисть оставляет взамен похищенного из колыбели ребенка. Обычно детей воруют кикиморы или лешие, но случается это настолько редко, что подобные случаи можно по пальцам пересчитать. Должно было случиться что-то совсем из рук вон выходящее – скажем, чтобы мать сама пожелала отдать свое дитя нежити, сопроводив это пожелание неким «скреплением договора». А на следующий день мать «натыкается» на вывороченный из земли пень, под которым виднеется запрятанный кем-то клад – вроде приданого подменышу.

Дитя нечисти живет с «приемной» матерью ровно год, а потом пропадает в лесу, но не дай бог за этот год обидеть его – получается как раз то, с чем мы столкнулись в заброшенном доме…

– Да ладно, обошлось же все, – неуверенно пробормотала я, медленно поднимаясь по скрипучим ступенькам вслед за дриадой на порог корчмы, когда меня все же повело, и я едва не стукнулась головой о добротный косяк.

– Обошлось, говоришь? – тихо, сквозь зубы прошипел Данте, ловя меня под руки и почти затаскивая внутрь, в живительное тепло хорошо протопленного дома.

– Можно, я с тобой попозже поругаюсь? – выдавила я, ощущая, как кончики пальцев покалывает сотня противных иголочек. – Похоже, действие обезболивающего заклинания заканчивается, а мне еще руку обрабатывать надо.

– Я постараюсь стянуть края раны магией, так что надеюсь обойтись без швов. – Дриада на ходу закопалась в моей сумке, которую перекинула через плечо, когда мы покидали «поле боя».

Как меня усаживали на кровать и стягивали успевшую пропитаться кровью рубашку – помню плохо, потому что действие обезболивающего заклинания окончилось и мне стало совсем несладко. В памяти копошились только какие-то обрывки: испуганные глаза Ветра, когда он подтаскивал кувшин с горячей водой, а на стол ложились один за другим окровавленные обрывки ткани, пропитанные отваром…

ГЛАВА 5

Холодный дождь пополам с мокрым снегом падал с серых, затянутых унылыми тучами небес, превращая дорогу в раскисшую ледяную грязь с колдобинами, стремительно наполнявшимися мутной водой. В такую погоду хозяин собаку из дома не выгонит, пусть даже эта собака уже стара и немощна. Пожалеет.

Данте же стоял под этим дождем с непокрытой головой, без куртки и смотрел туда, где чернела зубчатая кромка елового леса. Одинокая мрачноватая фигура на фоне серой пелены последнего, по-видимому, в этом году по-настоящему сильного осеннего ливня. Распущенные волосы намокли и прилипли к когда-то темно-серой, а сейчас почти черной рубашке, занавесили лицо сосульками прядей. Он стоял ко мне вполоборота и, казалось, не замечал вообще ничего вокруг.

Только он – и холодный ливень, льющийся с небес.

Совершенно один.

В груди у меня нехорошо так заныло, висевшая на перевязи левая рука стрельнула острой болью. Раньше я винила его в том, что он отказался от меня ради долга. В том, что для него нет ничего важнее на этом свете, чем быть Ведущим Крыла, защитником Андариона. Не имеющего ни имени, ни лица, ни сердца. Без права на любовь и привязанность. Но сейчас…