Паутина удачи

И вот я стою на краю тротуара, а оно висит там, напротив, в витрине нового ателье. Обновленное, в несколько ином тоне, с шикарными перчатками в комплекте и убийственно очаровательной сумочкой. Висит – и нельзя его ни купить, ни украсть. На первое нет денег, а второе… ну сами понимаете. Я же воспитанница приличного пансиона, я обещала папе не делать глупостей. Но посмотреть-то можно! Яша что-то спросил у меня про конфеты, я вяло ткнула в сторону соседней витрины, не поворачивая головы. Посыльный перебежал мостовую и скрылся в лавке, а я все стояла и смотрела. И ничто не могло меня отвлечь…

Пока лужа не выплеснулась из колеи целиком, чтобы без потерь осесть на моем нынешнем наряде. Одна лужа на всю площадь. На одну меня. Если вы еще верите, что я птица удачи, то у меня самой возникли по этому поводу серьезные сомнения. Так везет и правда немногим. Грязь оказалась отменная, жидкая и скользкая, с запахом машинного масла. Я кое-как размазала ее по лицу и обернулась, высматривая мерзкого типа, не пожелавшего обогнуть лужу.

Ну ничего себе… У экипажа имелось всего два колеса. Он резко и шумно рокотал, извергая клубы сизого дыма. А подлец, сидящий верхом на чудовищной машине, нагло помахал мне рукой, то ли извиняясь, то ли признавая растяпой, не достойной ничего иного, кроме грязи, капающей с одежды и волос… Рыжий, криворожий, уродливый, гнусный хам… Я уже набрала воздуха, чтобы нашуметь на него, а то и, забыв осторожность, зачерпнуть удачу почернее да выплеснуть под колеса грохочущего экипажа. Пусть носом проедет по камням! Пусть… Я присмотрелась и виновато промолчала. Он, ненаказанный, скрылся за углом. Ему и без моих пожеланий, судя по всему, в этой жизни уже изрядно досталось.

Рядом охнул Яша.

– Да как же это? – запричитал он, едва не роняя конфеты. – Да в полицию подлеца!

– Вы его знаете?

– Известный тип, – скривился посыльный. – По имени не назову, но ездит он здесь часто.

– Не надо полиции, – попросила я. – Лучше разыщите Алексея Бризова, он пьет кофе в «Свистке». Попросите принести мой багаж, а я пока уговорю девушек в ателье помочь мне отмыться. Не стоит ставить в известность Потапыча, у вас первый день на новом месте.

– Благодарствую. – В голосе посыльного звучало искреннее облегчение. – Давайте до ателье провожу, чтоб уж наверняка. Я быстро обернусь, в пять минут.

Пять не пять, но и правда отмыться и переодеться удалось быстро. Портнихи мою беду видели. Пожалели, помогли, даже разрешили потискать и погладить сумочку с витрины. Вблизи она была еще лучше, чем издалека, из-за стекла. Защелкивалась, как кошелек, с резким коротким звуком. Очень даже славным для демонстрации настроения. Я пощелкала, вздохнула. Семьдесят пять рублей золотом. За что? За имя. Сударыня Ушкова шьет для дворца. Я спросила, кто заказал дивное платье. Из недр ателье вынырнула тощая и верткая пожилая женщина, с интересом меня рассмотрела.

– Дивное? – уточнила она, сомневаясь в услышанном.

– Именно так.

– Деточка, а ты знаешь, что девять из десяти моих клиенток требуют его снять и даже сжечь? Им лишь бы франконские кружева, а еще вернее – «как при дворе Пруста» или какого иного иноземца. Я уже отчаялась, хотела и правда снять…

– Ни в коем случае! – возмутилась я. – Вы уж мне поверьте, вот и в ремпоезде так было: то, что ругают, на самом деле ценят. Просто никто первым его не надел, не решился. А это должна быть очень знатная особа. И повод нужен исключительный.

Мой язык не просто враг, он хуже врага. Я могу контролировать себя, не черпать удачу и не ругаться мамиными южными звонкими словами. Но если разойдусь – все, дело пропащее. С зимы приметила: удача сама плетется нитью, толкает речь. Как теперь. Я уставилась на сумочку, щелкнула еще раз резким, как движение револьверного барабана, замком. Серое платье с кожаными вставками. Куда такое можно надеть важной даме?

– Через три недели будет открытие прогулочной дороги, – прикинула я. – Знаете наверняка, сорок километров, от столицы до Златолесья.

– У меня уже шьют наряды, – заинтересованно кивнула лучшая столичная портниха. – Загородный пикник на траве… – Она осеклась и улыбнулась. Глянула на платье, на меня: – Деточка, у тебя есть хватка. Вещь сшили по эскизам моей дочки, это первая ее большая работа, я сомневалась… но пока ждала и собирала мнения. Ты натолкнула меня на верную идею: подарю его дочке Потапыча от имени своей девочки.

Идея была безупречна, как выверенная отцом дуга рельсового пути. Я кивнула. Сударыня Ушкова – а я не сомневаюсь, мне повезло увидеть именно ее – снова улыбнулась, мягче и теплее:

– Вот там, на столике, лежит книга. Запиши адрес своего пансиона и имя. Платье я тебе не пришлю, не рассчитывай. Но сумочку моя Аня соорудит. Само собой, в случае успеха нашей затеи. Анна, иди сюда!

Младшая портниха семьи Ушковых была так же худа и легка, как и ее мать. Она ощупала меня одним опытным взглядом. Кивнула. Я поняла, что женщина слышала разговор и восторженная оценка ее платья была очень для нее важна.