Павел Дыбенко. Невероятные приключения уголовника и революционера

Еще с апреля 1917 года на флоте ходили слухи о готовящемся грандиозном наступлении наших войск на фронте. Слухи горячо обсуждались. И Центробалт, и большинство судовых комитетов были против наступления.

Вот, например, весьма типичная резолюция митинга команды учебного судна «Африка» от 29 июня 1917 года, опубликованная в большевистской газете «Волна»: «Мы, матросы учебного судна «Африка», в количестве 345 человек, обсудив вопрос о наступлении, начатом русскими войсками по настоянию англо-франкоамериканской и русской буржуазии, находим это наступление вредным для дела революции. Мы категорически протестуем против такого наступления и выносим строжайшее порицание всем этим кровожадным и ненасытным народной кровью — министрам-капиталистам и вместе с тем министрам-социалистам, идущим против демократической программы, по тем же, грабительским договорам, заключенным Николаем Кровавым. Мы полагаем, что один только единственный выход из этой кровопролитной войны, — необходимость перехода всей власти в руки трудящегося народа С.Р.С.Д. и немедленного предложения справедливого мира всем народам. Председатель собрания Измайлов, секретарь Лазуткин».

Резолюция, в самом деле грозная, но и прелюбопытная. Во-первых, что это за такая «Африка», команда, которой решает столь стратегические вопросы, как целесообразность фронтовых наступлений? Учебное судно «Африка» было в 1917 году уже столь старой и проржавевшей лоханью, что ее уже боялись выпускать даже за пределы аванпорта. С началом войны «Африка» встала на мертвый якорь в Кронштадтской гавани, и лишь дно вокруг нее все больше заполнялось выброшенным за борт мусором. Не найдя для ветерана лучшего применения, его приспособили для обучения водолазов.

Итак, «африканцы» ни разу в жизни не видевшие ни то, что живого немецкого солдата, но не слышавшие даже отдаленных орудийных залпов, собравшись скопом, толкуют «на майдане», как следует вести войну мирового масштаба, в ходе которого находят принятое высшим командованием решение на активизацию боевых действий вредным и выносят им свое строжайшее порицание. При этом при штатной команде в полторы сотни человек резолюцию митинга подписывает, почему то вдвое большее количество людей… То, что команда «Африки» на самом деле занималась словоблудием, а не боевой подготовкой говорит тот факт, что уже в следующем году пароход оказался в столь плачевном состоянии, что был списан в плавучий склад.

Обращает на себя внимание и ругательства в адрес министров Временного правительства. Отметим, что их совсем не случайно поносят, и как капиталистов, и как социалистов. Почему? Да потому, что в правительстве более удачливые конкуренты большевиков, левых эсеров и анархистов — правые эсеры и меньшевики. Подписывают резолюцию соответственно матросы-большевики Измайлов и Лазуткин. Именно поэтому данную «правильную» резолюцию печатает и большевистская газета. Однако митинг, есть митинг. На следующий день на проржавевшую «Африку» приедут агитаторы анархисты, соберут все и тех же «африканцев» и те, столь же легко проголосуют за резолюцию анархистов-коммунистов, которая будет не менее революционной, чем нынешняя, но продемонстрирует всем, что на «Африке» все почитают не Маркса с Лениным, а Кропоткина с Бакуниным. Ну, а послезавтра на «Африке» объявятся, и припоздавшие левые эсеры и все повторится снова. На самом деле матросов интересовало только одно — чтобы их не послали на фронт. Отсюда и отношение к стратегическому наступлению — а вдруг будут большие потери и тогда начнут снимать лишних людей с кораблей и отправлять в окопы? Ну, а кого еще снимать, как ни лишних ртов с ненужной никому «Африки»! А потому «африканцы» голосовали дружно и однозначно, голосовали не из-за переживаний за все человечество («справедливый мир всем народам»), голосовали за спасение собственных жизней.

Сегодня историки доказали, что наступление июня 1917 года было блестяще подготовлено командованием, но провалилось из-за катастрофического падения дисциплины в русских войска. В первые дни был действительно достигнут серьезный успех, но развить его не удалось. Отборные ударные части, начинавшие наступление, к этому моменту были в основном выбиты. Обычные же пехотные части отказывались наступать. Войска стали обсуждать приказы в «комитетах» и митинговать, теряя время, или вовсе отказывались продолжать воевать под самыми разнообразными предлогами — вплоть до того, что «своя артиллерия так хорошо поработала, что на захваченных позициях противника ночевать негде».

Потери были невелики, но в данном случае имели катастрофические последствия, так как они пришлись, прежде всего, на отборные, «ударные» части. С выбытием из армий всего «здорового» элемента, оставшаяся солдатская масса окончательно потеряла военный облик и превратилась в совершенно неуправляемую вооружённую толпу, готовую бежать от малейшего нажима неприятеля.