Павел Филонов: реальность и мифы

Отражение смены состояний.

Это микроанализ слагаемых каждого образа — рассыпание и собирание их в законченные образы.

Автор данных строк не ставит своей задачей дать однозначный ответ на поставленные вопросы. Его дело наметить темы исследования.

Сопоставление системы Филонова с проблемами литературы «потока сознания» может быть плодотворным для любого будущего исследователя творчества Мастера.

Творческий поиск и творческий подвиг Филонова — неповторим.

Как неповторим творческий подвиг Джойса, сумевшего выразить словом подлинную плоть мышления.

Неповторим потому, что метод исчерпал себя, завершен.

Имя Филонова — это длящийся опыт и поиск.

И для тех, кто годами следовал за ним, каждая картина была поиском своего глубинного, жестким и длящимся экспериментом над самим собой.

В живописных симфониях запечатлено то, что подвластно лишь музыке, — время. Время создания картины — длительность трагедии. Время творчества и страдания.

Тревожные ритмы эпохи, беспокойная смена ритмов эпохи запечатлелась в картинах филоновцев — его учеников; в графическом ритме.

Стиль — застывший ритм.

Каждое историческое время имеет свой ритм деяний, застывший стилем. Время Филоновской школы — это смена ритмов эпохи.

Живописные темы возникали как музыкальные темы из глубин тревоги. Каждый образ на их картинах — шифр неведомого, обнаженный подтекст бытия. Анализировался непонятный самому себе, катастрофический мир.

Филонов не экспрессионист, хотя многие приемы его живописи близки к экспрессионизму. Он скорее конструктивист, но очень по-особому. Он анализировал микроконструкции жизни, ее изначальные формы, сдирал личины, обнажая страшные лики жизни Филонова называют «художником с головой философа».

Все течения его эпохи влияли и не могли не влиять на него — символизм, экспрессионизм, кубизм. В чем-то он продолжил Врубеля. Кристаллический, сверкающий мир Врубеля претворяется в картинах Филонова в мир жестких структур.

Архитекторы конструктивизма обращали вершины своих зданий к Полярной звезде. Филонов повел свой поиск в глубину.

История повторяет свои надежды и свои ошибки. Когда-то Великая французская революция руками художника Давида^[748]реорганизовала Королевскую Французскую Академию. Русская Императорская Академия художеств — оплот рутины, ненавистного, казенного искусства. Сходны уставы, близки традиции. Старая Академия художеств сломана, как сломаны все учреждения былого. Пути изменений тоже близки и сходны.

Академия художеств преобразована в свободные мастерские^[749]. Нет приемных экзаменов. Полная свобода преподавания. Учащиеся выбирают сами себе руководителей, которые ведут их до конца. Создаются и распадаются многочисленные художественные школы. Разнобой направлений и бесконечные диспуты. Но те, кто учился тогда, вспоминают свободные мастерские с благодарностью.

Они прививали высокую живописную культуру и умение видеть по-своему.

Правда, это достигалось подчас за счет отсутствия самых элементарных навыков в рисовании, незнания анатомии.

В самом начале двадцатых годов Филонов имел комнату в этой новой Академии. Филонов с его жестокостью и максимализмом требований о перестройке учебного процесса не вписался в эту Академию художеств.

В стенах этой Академии экспозиция левейших из левых^[750].

В парадных Рафаэлевском и Тициановском залах выставка, бывшая невозможной ни десятилетием раньше, ни десятилетием позже. Экспозиции предпосланы манифесты участников. Обычай, сохранившийся еще со времен футуризма.

Манифест Филонова назван так же, как и цикл его картин, «Декларация мирового расцвета». «Декларация мирового расцвета» содержит большое количество политических выпадов и полемики, актуальной для тех лет.

<…> Пессимистическая декларация Малевича, названная «Супрематическое зеркало».