Павел Филонов: реальность и мифы

П[авел] Николаевич] просит меня никогда не говорить Дуне, что ему плохо. «Спросит — скажите: хорошо». До поры до времени исполняю его просьбу, но когда уже невмоготу и у меня нечего одолжить, я при случае, на ее вопрос «как живет брат?» — отвечаю: «да так, по-прежнему» или «хорошего мало». Она сейчас же чувствует, притащит каких-либо продуктов и немного денег в долг. Он ее очень любит, больше других сестер. Он считает, что ее нужно поддержать, п[отому] ч[то] она дело делает, готовится к роли певицы. Раза три-четыре уже выступала и удачно…^[277]

П[авел] Н[иколаевич] не унывает, он непоколебимо верит, что что-либо и подвернется.

14 декабря (1926) 1928 года^[278]

. Предложение П[авел] Н[иколаевич] принял всецело, а также план театра, приготовленный Гурвичем, кое-что П[авел] Н[иколаевич] там изменил. Только 3-го дня стали там работать — готовить холсты. П[авел] Н[иколаевич] с утра уходит уже третий день. Целый день ничего не ест. Ученики в 2 смены уходят обедать. П[авел] Н[иколаевич] разводит и краски и клей. Ученики ведь еще не так опытны. Боюсь, что он там будет все время с ними проводить, а по ночам свои работы делать. Он окончательно истощится. Он предложил своих учеников (для оформления Д[ома] п[ечати] брат предложил своих учеников. — Е.Г.), а сам отказался. Когда ученики узнали, что он денег не возьмет, то они заявили, что тогда они отказываются работать. Но Павел Николаевич их убедил. Они получат по 50 рублей на человека и даровой завтрак.

За время работы коллектива по оформлению Дома печати брат постоянно находился там, руководил работами, помогал не только словом, но и делом. На многих работах можно видеть куски, сделанные его рукою. Оформляя, работая, они в то же время и учились. Но так как свою работу, которую вел дома, он не хотел оставлять, то, приходя домой поздно вечером, а то и ночью, — садился работать, отрывая для этого время, положенное для сна. Сроки были очень жесткие, размах работы большой, некоторые работы были по два и три метра! Многие ученики оставались в Доме печати ночевать.

Утомление брата было невероятно. Его поддерживало только то, что он дал нам честное слово приходить обедать, и мы старались «питать» его, пользуясь этим редким случаем. Жили мы буквально в пяти минутах ходьбы от Дома печати. Работали они там, если не ошибаюсь, около трех месяцев.

Однажды, придя, хотя это не то слово, обедать, он сел за стол и когда ел «второе», голова его упала прямо в тарелку!

До такой степени он был утомлен, обессилен!

Сидел он за столом во время еды не совсем обычно. Левой рукой, которая локтем упиралась в колено, он поддерживал голову, а правой ел, вяло, через силу, несмотря на то, что сестра и я старалась накормить повкуснее, попитательнее.

И Екат[ерина] Алекс[андровна] и мы очень боялись за него, не могли дождаться, когда же кончится это «самоистязание». Но, к нашему горю, а к радости брата и коллектива, — им продлили срок сдачи работ.

Из дневника Е. А. Серебряковой. 2 октября 1927 года. Чем все это кончится? Сегодня на Морской^[279] Павел Николаевич с учениками развешивал картины^[280]. На дворе холодно, вьюга, ветер, а он в тонюсеньком пальтишке до колен и в заплатанных нитяных брюках… Так вот он пришел домой холодный. Меня не было дома. Зашла к нему, а он лежит по голову укрытый. А комната у него нетопленая. И так он долго пролежал. Я к нему несколько раз забегала, предлагала зайти ко мне согреться. Говорил, что хочет сегодня посидеть у себя. Часов в одиннадцать пришел, посидел минут сорок, очень мало говорил, выпил стакан чаю, а от хлеба отказался. Между прочим сказал, когда я заметила, что вы совсем замерзли там, развешивая картины: «Мне ничего — выпил чаю, съел ситного и хорошо».

У него всего тридцать копеек. Продал свои суконные брюки, топор, пилу. Избавился от всего, что куплено не на его трудовые деньги, взятые у сестры в долг. Книги, подаренные ему Ольгой (О. К. Матюшиной. — Л.П.) или приобретенные, он все подарил сестре своей Кате. Он уверен, что когда у него не останется ни одной ниточки из старого, то все будет приобретаться на личные средства и что так или иначе, а средства эти у него появятся. Сестра Дуня в счет будущего давала ему ежемесячно по двадцать рублей, уже два месяца ему не дает, потому что ее муж без места. У меня он, кроме чая и хлеба, и то не всегда хлеб ест, ничего не хочет есть, кроме как в торжественных случаях, на именинах или при знакомстве с невестой Пети или на вечеринке по случаю женитьбы.