Павел I

Апрель. Париж. «Я в Париже! Эта мысль производит в душе моей какое-то особливое, быстрое, неизъяснимое, приятное движение… Я в Париже!– говорю сам себе и бегу из улицы в улицу, из Тюльери в Поля Елисейские; вдруг останавливаюсь, на все смотрю с отменным любопытством: на домы, на кареты, на людей. Что было мне известно по описаниям – вижу теперь собственными глазами – веселюсь и радуюсь живою картиною величайшего, славнейшего города в свете, чудного, единственного по разнообразию явлений. <…> – Париж ныне не то, что он был. Грозная туча носится над его башнями и помрачает блеск сего, некогда пышного города. Златая роскошь, которая прежде царствовала в нем как в своей любезной столице, – златая роскошь, опустив черное покрывало на горестное лицо свое, поднялась на воздух и скрылась за облаками; остался один бледный луч ея сияния, который едва сверкает на горизонте, подобно умирающей заре вечера. Ужасы Революции выгнали из Парижа самых богатейших жителей; знатнейшее дворянство удалилось в чужие земли <…>. – С 14 июля все твердят во Франции об Аристократах и Демократах; хвалят и бранят друг друга сими именами <…>» ( Карамзин. Письма русского путешественника. С. 217, 223–224, 226).

23 мая.

«В 80 верстах от Кронштадта <…> шведский флот. – Ужасная канонада слышна с зари во весь день в Петербурге и в Царском Селе» ( Храповицкий. С. 222).

30 июня. Петербург. В Петропавловскую крепость доставлен коллежский советник Радищев за сочиненную им и изданную без имени книгу «Путешествие из Петербурга в Москву»: «Тут рассевание французской заразы: отвращение от начальства; автор – мартинист <…>, он бунтовщик хуже Пугачева» ( Екатерина – Храповицкому. С. 226–227): «<…> Упругая власть при издыхании приставит стражу к слову и соберет все свои силы, дабы последним махом раздавить возникающую вольность… – Но человечество возревет в оковах и, направляемое надеждою свободы и неистребимым природы правом, двинется… И власть приведена будет в трепет <…>» ( Радищев. С. 190)

. – «Уложенья 22-й главы 13-м пунктом, которые воры чинят в людех смуту <…> таких воров за такое их воровство казнити смертию. Воинского устава 20-м артикулом – кто против его величества особы хулительными словами погрешит <…>, оной имеет живота лишен быть и отсечением головы казнен <…>. 101-го артикула толкованием, коль более чина и состояния преступитель есть, толь жесточае оный и накажется <…>» ( Процесс Радищева. С. 265).

3 августа. Заключен мир с Швецией в границах, до начатия войны бывших.

6 августа. Петербург. «Получено собственноручное письмо от короля шведского к ея величеству: просит <…> забыть сию войну, как миновавшую грозу» ( Храповицкий. С. 229

).

4 сентября. Петербург. Указ Екатерины Сенату: «Коллежский советник и ордена святаго Владимира кавалер Александр Радищев оказался в преступлении противу присяги его и должности подданного изданием книги „Путешествие из Петербурга в Москву“ <…>. За таковое его преступление осужден он <…> к смертной казни <…>, и хотя по роду той важной вины заслуживает он сию казнь по точной силе законов <…>, но МЫ, последуя правилам НАШИМ, чтоб соединять правосудие с милосердием <…>, освобождаем его от лишения живота и повелеваем вместо того, отобрав чины, знаки ордена святаго Владимира и дворянское достоинство, сослать его в Сибирь в Илимский острог на десятилетнее безысходное пребывание» ( Процесс Радищева. С. 282).

29 декабря. Петербург. «Приехал Валериан Александрович Зубов с донесением о взятии штурмом Измаила» ( Храповицкий. С. 236

). – «Приступ к Измаилу сделан 11-го декабря под главным начальством графа Суворова; около 33 тысяч турок убито и 9000 взяты в плен. Русские потеряли до 5000 человек» ( Грибовский. С. 77). – «Матушка родная, Всемилостивейшая Государыня! Вот моя кампания <…>. Измаил – первая и сильная крепость, построенная по-европейски <…>. Я могу похвалиться пред Вами, что удалось мне влить в армию, мне вверенную, душу порядка и неустрашимости <…>. Не Измаил пал, но армия турецкая <…>. Бог помог» ( Потемкин – Екатерине. С. 444, 934).

1791

3 января. Петербург. «Друг мой сердечный князь Григорий Александрович! <…> Дай Боже, чтобы успехи Ваши заставили турок взяться за ум и скорее заключить мир <…>» ( Екатерина – Потемкину 3 января 1791. С. 446).