Павел I (гроссмейстер мальтийского ордена)

Действительно, походная кровать была пуста: на ней было только откинутое одеяло и еще теплые простыни. Неужели жертва ускользнула?

Но вот из-за облаков показалась луна, луч которой осветил испанскую ширму. За ней Бенигсен заметил ноги императора.

– Le voila!* Вот он! (франц.)* – воскликнул он.

Ширма немедленно отлетела в сторону. Даже не успев крикнуть, так и оставшись стоять на месте, несчастный Павел I оказался в кругу офицеров, которые дрожали не меньше, чем он. Зубов, у которого зуб на зуб не попадал, пробормотал:

– Вы арестованы, Государь.

– Я? Арестован? Вы сошли с ума!

С первого этажа послышался шум. Кто-то идет на помощь августейшей жертве? Резкий поток воздуха задул свечу, которую держал в руках Зубов. Шум становился угрожающим.

– Полумеры ничего не стоят, – сухо и деловито бросил Зубову Бенигсен. И вышел в коридор – разобраться, что там за шум.

У Павла вырвался крик последней надежды:

– Пален! Пален! На помощь...

Удар табакеркой в висок оборвал крик. Потом двое убийц стали душить шарфом человека с уже проломленным черепом...

УТРО

Век новый! Царь младой, прекрасный...

А. Пушкин

Острый угол зубовской табакерки, казалось, был гранью новой, счастливой эпохи.

М. Цейтлин. Декабристы

Quel beau r®gne aurait pu ^etre celui de l'Empereir Alexandre132!* Каким прекрасным царствованием могло бы быть царствование императора Александра [I] (франц.).*

Наполеон I

Леонтий Леонтьевич Бенигсен, генерал-кондотьер, приглашенный под конкретное убийство, вернулся в комнату, где главный негодяй ждал исхода своего преступления:

– Le mal est fait...133* Зло совершено (франц.)*

Пален, не поднимаясь с кресла, сказал:

– Для народа, для императорской семьи – апоплексический удар.* «Апоплексический удар в висок», – так почти сразу же была иронически перефразирована официальная версия.*

Узнав, что стала вдовой, императрица Мария Федоровна слезинки не пролила. Она лишь попыталась заявить свои самодержавные права:

«Ich will regieren!»* Я хочу царствовать! (нем.)*,

но робко отступила, когда Бенигсен холодно буркнул ей:

«Не ломайте комедию, мадам!»

Впрочем, он тут же подал ей руку, и императрица-вдова спустилась с лестницы и дошла до кареты под руку с убийцей своего мужа.

Кто-то из придворных обратился к Александру:

– Ваше Величество...

До него не сразу дошло. Потом он понял – отец мертв, – и закатился в истерике.

– Ведь вы знали, – мягко склонился над ним Пален, – что завтрашний, – собственно, уже сегодняшний! – день нес вам либо заточение, либо гибель. Он принес вам престол. Зачем здесь слезы?

– Вы клялись, что отец останется жив, что будет лишь опека!

– Не все выходит, как задумано... Я, впрочем, не был в спальне императора, я охранял вашу матушку от непредвиденных эксцессов, – заявил фон дер Пален и вдруг, удивясь сам себе, что оправдывается, – в чем? перед кем? – впервые за эти годы позволил себе не сдержаться:

«Довольно быть мальчишкой!.. Извольте царствовать!»

ЭПИЛОГ

Часто даже не полезно знать, что произойдет в будущем: ведь это несчастье – сокрушаться о том, чему нельзя помочь, и не иметь последнего и, однако, всеобщего утешения – надежды.

Цицерон

Единственный урок, который можно извлечь из истории, состоит в том, что люди не извлекают из истории никаких уроков.

Б. Шоу

Тот, кто не помнит своего прошлого, осужден на то, чтобы пережить его вновь.

Д. Сантаяна

Когда в Париж пришла весть, что Павел задушен в Михайловском дворце, Бонапарта охватил яростный гнев:

«Англичане промахнулись по мне в Париже 3 го нивоза, но они не промахнулись по мне в Петербурге»,

– сказал он.

Он считал трагедию, происшедшую в Санкт-Петербурге в ночь с 11 на 12 марта, одним из самых серьезных поворотных пунктов мировой истории – и своей собственной судьбы. Уже пребывая на острове св. Елены, сверженный император сказал доктору О'Меара:

– Если бы Павел Первый остался жив, вы бы потеряли Индию. И я бы не оказался здесь...