Павел II. Книга 2. День пирайи

И тогда Грибащук встал. О песнь торжествующей реанимации! В четыре часа пополудни, по киевскому времени, за несколько секунд до открытия траурного митинга, в кулисах городского театра произошло явление его бренной плоти, даже не поддерживаемой никем из числа свиты. Только врачи, на свой страх и риск пробудившие обкомовского вождя, вынувшие его из покойно плававшей в глицерине капсулы, мелко дрожали в коленках; легкими толчками в спину они дали ему старт, запустили на председательский стул, где ему, во имя мира и спокойствия всех, кому дорог свой стул, предстояло просидеть не менее тридцати минут. И Грибащук высидел на своем посту все назначенное время. Совершив мягкую посадку, он смотрел в зал осмысленными глазами, хмурил все еще модные брови, давал хриплые односложные ответы и вертел специально данный ему для верчения и придания жизненности образу карандаш. Через полчаса, когда основные скорбные литавры отбряцали, второй зам объявил десятиминутный перерыв. После перерыва стул председателя уже пустовал: реанимационная, мигая синими лампами, мчала остатки бренной плоти председателя-секретаря назад, в капсулу, в глицерин. Поистине велики чудеса современной европейской медицины. Древняя тибетская такого никогда бы не сделала, она бы человеку спокойно умереть дала. К делу Романовых вся эта история имела только то отношение, что, благодаря счастливому запуску, мягкой посадке и удачной отсидке, его подпись имела право и в дальнейшем появляться под всяческой ксивой, бойко фабрикуемой в институте Форбса. Во всяком случае, господин медиум Ямагути встретился в загробном мире с возвратившимся из командировки в юдоль мирских скорбей духом кировоградского вождя и от всего сердца поблагодарил за оказанную услугу. Он-то во всей этой истории в буквальном смысле был ни жив ни мертв.

Сколько же всего на свете! Так ведь до бесконечности бы можно перечислять все интересные и значительные, достойные, стало быть, упоминания события, случившиеся в разных концах света в переходные для российской Великой Реставрации дни. Однако же предлагаемая хроника отнюдь не резиновая, всего в нее не уместишь, ежели не связано оно непосредственным образом с главной нашей темой и главными нашими героями. Среди последних, кстати, чем дальше вступала в Северном полушарии в свои права весна, а за нею и раннее в этом году лето, тем больше становилось Романовых, — а ведь еще в 1918 году заинтересованные лица полагали, что извели всех этих гадов под корень, упустили только с десяток полудохлых великих князей, а они не в счет. Но то было на том, давно миновавшем этапе истории, когда морение Романовых представлялось ступенью сияющей лестницы, ведущей к такому всемирному кайфу, что и помышлять о нем прежде времени кощунственно. Теперь же, когда история свой дурацкий виток завершила, когда она предъявила новые требования, оказалось, что разведение Романовых, — точней, изыскание их, подобно поискам грибов в сыроватом подлеске, занятие даже не особо хлопотное, надо лишь прислеживать, чтобы перебора в лукошке не получалось, ну, и гнилых-червивых тоже не брать. Однако же к июлю, кажется, лукошко укомплектовалось свыше всякой меры.